Некоторые расстройства, прежде всего расстройства личности, описываются в психиатрической литературе через отсылки к «неправильному» поведению пациентов, которое противоречит социальным нормам. Например, в число симптомов диссоциального расстройства[132] входит «безответственность», «несоблюдение финансовых обязательств», «постоянная ложь» и т. п. По словам Джона Садлера[133], при диагностике этих расстройств порой невозможно различить преступные действия, неправильное поведение и собственно психическое заболевание. Критерии расстройства описывают «то, что является злом с точки зрения культурных конвенций Запада, а большинство критериев описывают откровенно криминальное поведение»[134]. Садлер приводит типичный пример описания поведенческого расстройства. Двенадцатилетний мальчик был направлен для психиатрического лечения со следующей мотивировкой: он не ладил со своими сверстниками, был груб с ними; не подчинялся школьным правилам; воровал у других детей. Поводом для обращения к медицинской помощи стал случай, когда он нахулиганил в школьном кафе. Было диагностировано расстройство личности.

Такие случаи ставят нас перед дилеммой. Мы можем признать, что нарушение моральных норм действительно иногда носит патологический характер. Однако проблема заключается в том, что у нас нет четкого критерия, позволяющего решать, какие формы поведения, противоречащие общественным устоям, считаются болезнью, а какие – нет. Границы «медикализации» отклоняющегося поведения могут расшириться все дальше. Интересно, что в последние годы, например, высказывались идеи о необходимости внести в число психических расстройств «патологические предубеждения» (например, расизм)[135]. Вопрос, до какой степени правомерно «медикализировать» нарушения моральных норм, остается открытым