Он был из тех мужчин, что с блеском представляют свои пороки в самом лучшем свете. Которые настолько принимают собственное уродство, что носят его вместо маски на лице. Он не лгал, что не умеет любить. Он говорил это открытым текстом. И наивность женщин, следовавших за манящей холодностью, разбивалась о холодный камень. Чужая любовь не могла растопить его сердце. Это был внутренний голод. Боль, которую он заедал новой жертвой.