Каким бы ни делали прожитые годы Пирстона днем, в вечерних сумерках он выглядел вполне презентабельно — приятный мужчина без заметной старости, его очертания почти не отличались от того, какими они были, когда ему было вдвое меньше лет. Он хорошо сохранился, по-прежнему был подтянут, аккуратно выбрит, проворен в движениях; носил застегнутый на все пуговицы костюм, подчеркивающий его от природы худощавую фигуру; короче говоря, таким, каким он показался ей в этот момент, он мог быть любого возраста. Она разговаривала с ним на равных с невозмутимостью человека, считающего, что он ненамного старше ее сверстников; и по мере того, как сгущающаяся темнота окутывала его все больше и больше, он все смелее соглашался с ее предположением о своем возрасте.