Ну не мог он сказать Лёше, что не придёт! Не мог, и всё тут. На него надеются, он нужен. Сегодня откажешься — завтра не позвонят, а потом и вообще найдут другого, покрепче и поздоровее. К врачу ему только через пять дней, и неизвестно, сдохнет ли вирус к этому времени. А чувствует он себя терпимо; температура если и есть, то небольшая. Надо только всё-таки поесть или хотя бы попить. Где там эта бутылка? «Ма-ма-а! Я по тебе всегда скучаю!..» Матвей так дёрнулся, что облился йогуртом. Вот идиот, обещал же позвонить маме после визита врача! Мобильный не унимался, и Матвей, наскоро обтерев полотенцем лицо и обляпанный живот, ответил на вызов: «Да, мам, привет. Да, я нормально. Врач был, сказал, что ничего страшного, велел через пять дней прийти на приём. Температуры нет. Таблетку выпил. Нет, пока не поел. Ну, мам! Всё нормально. Пока. Всё, пока. И я тебя. Пока».
Есть расхотелось. Да и времени не было уже совсем. Он скинул грязную футболку, сунул в стиральную машину, умылся. Порылся в шкафу в поисках чистой, но под руку всё время попадались то трусы, то какие-то мятые рубашки, то джемпера. Мама сто раз его просила навести порядок, но он так и не собрался. Ладно. Можно и на голое тело толстовку надеть, она тёплая. «Ма-ма-а! Я по тебе всегда…» Да что ж такое!
Раньше на мамин номер у него стоял другой рингтон: «Если я чешу в затылке, не беда! В голове моей опилки, да-да-да!» Он совсем не считал маму ни глупой, ни внешне похожей на вечно голодного медведя (хотя она и любила мёд и медовые пряники). Просто сочетание показалось ему забавным: сопелки-пыхтелки — и мама. Всё обходилось до того дня, когда она случайно нажала не туда: хотела позвонить папе, а набрала Матвея. Услышав песенку Винни-Пуха, мама всерьёз обиделась и согласилась простить его только при условии, что сама выберет звонок для своего номера. «Да, мам, я лёг уже. Да, поел. Я засыпаю, мам, слышишь? — Матвей зевнул в трубку. — Врач велел побольше спать. Я телефон выключу, ладно? Я сам тебе позвоню, когда проснусь, хорошо? Ну, мам! Всё нормально. Да, пока. И я тебя».
Есть расхотелось. Да и времени не было уже совсем. Он скинул грязную футболку, сунул в стиральную машину, умылся. Порылся в шкафу в поисках чистой, но под руку всё время попадались то трусы, то какие-то мятые рубашки, то джемпера. Мама сто раз его просила навести порядок, но он так и не собрался. Ладно. Можно и на голое тело толстовку надеть, она тёплая. «Ма-ма-а! Я по тебе всегда…» Да что ж такое!
Раньше на мамин номер у него стоял другой рингтон: «Если я чешу в затылке, не беда! В голове моей опилки, да-да-да!» Он совсем не считал маму ни глупой, ни внешне похожей на вечно голодного медведя (хотя она и любила мёд и медовые пряники). Просто сочетание показалось ему забавным: сопелки-пыхтелки — и мама. Всё обходилось до того дня, когда она случайно нажала не туда: хотела позвонить папе, а набрала Матвея. Услышав песенку Винни-Пуха, мама всерьёз обиделась и согласилась простить его только при условии, что сама выберет звонок для своего номера. «Да, мам, я лёг уже. Да, поел. Я засыпаю, мам, слышишь? — Матвей зевнул в трубку. — Врач велел побольше спать. Я телефон выключу, ладно? Я сам тебе позвоню, когда проснусь, хорошо? Ну, мам! Всё нормально. Да, пока. И я тебя».
