ругательства, грозный царь вцепился крючковатыми перстами в выю Меншикова, тряс его и орал в лицо: «Вор! Изменник! Выблядок крысиный!»

Светлейший, пробуждаясь, с трудом приоткрыл припухшие веки. И сразу же задохнулся ужасом. Над ним нависло круглое, искаженное сумасшедшей злобой, с топорщащейся щеткой смолянистых усов лицо Петра Алексеевича.

«Поди, и этот кот усатый пригрезился!» – зашевелилась в свинцовой голове облегчающая мысль. Надо было перекреститься