Наконец он выпрямился, вновь склонился над ней и, еще раз повторив «моя», одним движением заставил весь мир вокруг нее перестать существовать. Его собственное тело содрогнулось от судороги наслаждения, вызвав у Димы слабый рык.

Он был ее миром. Он был ее Вселенной. Он был ее всем. А она была его.