«Живая ночь, обитающая (в поэте), только и делает, что интериоризует материнскую ночь, в которую он был зачат. В продолжение периода внутриматочной жизни будущее тело не впивало жизнь, оно впивало мрак». Вот оно – говоря мимоходом – дополнительное доказательство онирической искренности образа тайной черноты молока.