Низко в небе висела помятая луна, отчасти захватанная и стертая, как старая монетка, и он пошел дальше. Над бананами и пальмами, лишенные перспективы, в жарком небе вздымались шпили собора. Смотришь сквозь высокую ограду на площадь Джексона, как будто в аквариум: сырая и статичная туманно-абсентовая зелень всех оттенков, от чернильно-черной до тонкой и остекленевшей серебристой опушки на гранатах и мимозе, — точно коралл в море, где нет приливов, — а между ними, как медузы на привязи, плавают тусклые круглые фонари, раскаленные, но будто не испускающие света; и в самом центре, в гротескной неподвижности своего прыжка, Эндрю сияет нимбом слабых отсветов, словно его тоже недавно намочили.