Они не испытывают привязанности к какому-то определенному месту, наоборот, тяга к смене мест, кажется, стала их второй натурой, — замечал современник. — Им свойственно постоянно воображать, что там, вдали, всегда есть земли получше тех, на которых они уже обосновались» [3].
