Мне казалось, что жена моя все еще та шестнадцатилетняя девочка, какой она вышла за меня замуж. Тогда мы оба увлекались партийной работой, в делах, чувства были глупы и наивны. После того — годы ссылки, эмиграция замкнули меня в раковину, я весь ушел в науку, и по слепоте своей не замечал того, что из девчонки жена моя превратилась в женщину. Я понял это слишком поздно. Передо мною стоял совсем чужой человек — у него было все чужое — вкусы, привычки, навыки, привязанности, знакомства. Ей было тридцать три года, она выросла на моих глазах, но без моего участия, и когда я однажды заговорил с нею как возлюбленный, как муж (потому что я опять любил ее с новой силой), она только удивилась, как если бы с ней заговорил посторонний, незнакомый ей человек. Но она женщина необычайной честности, золотого сердца — она пошла мне навстречу, она пыталась что-то наладить, ежеминутно чувствовала, что она должна, но ничего не могла. Будь это пять лет назад, я был бы вполне удовлетворен, но теперь, в сорок два года, я, как мальчишка, схватился за жизнь.