Она невольно посмотрела на старенькую бабушкину софу за спиной Вика, над которой разверзлась «многоликая бездна»… в смысле, гордость всякой уважающей себя советской семьи – красно-бордовый узорный ковёр, без которого раньше не обходилось ни одно приличное фото. Но в приглушённом свете торшера, когда Ника засыпала на этой софе в детстве, ковёр оживал, превращаясь в ту самую бездну. А узоры на нём оборачивались то причудливыми масками, то чьими-то мерзкими рожами. Кажется, это зависело от бабушкиного настроения и от сказок, которые та рассказывала на ночь. Повзрослев, Ника, конечно, перестала замечать в ковре какое бы то ни было волшебство, злое или доброе. Но нет-нет, да проглядывали лица-маски, если посмотреть искоса – словно боялись показываться напрямую.