Все старательно, излишне старательно изображали лицами полное равнодушие. Но в вагоне какой-то пьяный грязный мужик ходил из одного конца в другой и голосил:

— Э, сучье племя, чё жмётесь?! — и отвратительным перегаром он дышал то одному, то другому в лицо. — Налейте честному мужику водки! Чё рыла воротите?! Эй, говно, ты чего молчишь?! — мужик заглянул мне в глаза, я ответил тихо: «Тебе правду?», но он снова побрёл дальше. — А ты чего молчишь, сучка?! — прислонился он к какой-то женщине.

Мужик ходил разухабисто, едва не падая. И все молчали, отодвигали ноги, сторонились, освобождали для него проход. А мужик всё ходил и тормошил, дескать, вот я, грязь, чего же вы жмётесь?! — я завтра снова буду с вами, и послезавтра буду с вами, и так будет всегда, потому что я часть вашей жизни.