Больше, чем написанное, меня волновало то, что происходит с людьми в эпоху большого исторического шва. Я читала письма Цветаевой, совершенно не читая в них главного, я не осязала всей тяжести ее чемоданов, шероховатости веревки на ее шее в последнюю секунду, голода, сводившего ее живот в судороги, одиночества, от которого не поможет ни папироса, ни новый день. Попасть в мясорубку истории — совсем не романтично. Потому там, на грубоватом ее шве, всегда пахнет потом и кровью. Это время похоже на слишком крепкую папиросу, которую невозможно раскурить от плотно забитого табака. Как гласит одна из подписей к твоей фотографии в азербайджанском костюме с мечом: «Эсад-бей не любит неприятности, но готов к любому повороту событий», так и я не люблю неприятности, но теперь обречена на них, оказавшись в жернове истории. Любопытно, что у нас, женщин, совсем нет оружия для борьбы, мы можем одолеть время только своими ртами и руками. Нам не даны мечи, но мы способны одолеть время без них, и это то, что я больше всего люблю в женщинах. Они сами по себе мечи