По словам Мишле, этот фатализм, внесенный в теологию, имел такое же действие, как первоначальное магометанство, последователи которого смело шли навстречу смерти, заранее предопределенной и потому неизбежной. «Предопределение Кальвина, — говорит знаменитый французский историк, — сделалось машиной для фабрикации мучеников