испытывая при этом тягостного чувства одиночества. Меня целиком поглотила работа: весь день проходил в наблюдениях, а к вечеру накапливалось столько дел, что скучать было просто некогда. Конечно, одиночество все же сказывалось — спустя год я стала замечать за собой некоторые странности: например, начала разговаривать с неодушевленными предметами. Мне ничего не стоило сказать моей Вершине «С добрым утром!» или на бегу бросить «Привет!» ручейку, где я обычно брала воду. Меня вдруг заинтересовали деревья: приложив руку к шероховатому искривленному стволу старого дерева или к гладкой прохладной коре совсем еще юного жителя леса, я, казалось, физически ощущала пульсацию жизненных соков дерева. Мне хотелось раскачиваться на ветках, как обезьяны, и спать в кроне деревьев под баюкающий шорох листьев. Но больше всего я любила сидеть в лесу во время дождя, слушать мерный стук капель по листьям, вдыхать запах влаги и чувствовать