проспала. Она опять ночью думала, и вообще ночь у неё настала около четырёх часов утра, а может быть, и пяти. Но жестокие жизненные обстоятельства заставили её встать, разбудить проспавшего сына и немедленно приступить к составлению Очень Важного Документа.

— написала мама П. Осликова.
Посидела, поддерживая голову двумя руками, скомкала лист и взяла другой.

Здесь тоже вышло не особенно хорошо, потому что буквы слиплись, мама стала исправлять, получились каляки, потом три раза зачёркнуто, и вообще фамилия ребёнка сделалась такой трудночитабельной, что маме стало стыдно. Она собралась с силами, сходила умылась и написала так:

— Какого врача? — испугался П. Осликов.
— Какой тебе больше нравится. Терапевта. Зубного. Окулиста. Можешь даже про гастроэнтеролога сказать, если выговоришь. Только не запутайся.
И прибавила в сторону: «Тьфу!»

Это «тьфу» означало, что врать мама умеет, но не любит; что три часа утра настали, как всегда, через минуту после того, как она подумала, что ещё рано, и что пускание в ванной мыльных пузырей, чтобы немного расслабиться перед сном, никак этому сну не способствовало, а только заняло лишних двадцать минут. А П. Осликов, который, вообще говоря, врёт как дышит, когда его спрашивают, например, почищены ли зубы, сейчас стоял перед матерью с таким лицом, как будто он юная