– Вот скажи ты, что дадено человеку, а? – не меняя печального тона, все еще находясь в воспоминаниях, продолжал Иван Тихонович. – С одной стороны, поджигателям войны неймется опять все порушить, передавить, изуродовать, с другой – взять, что во мне, скажем, на самом дне лежало, песком, землей, прахом замытое, все это из тьмы кромешной, из хаоса золотинкой добыть, чтобы жизнь высветлить… Вот сколь давно живу, а постичь этого не умею. Клавочка наша… Ну ни единого у нас плясуна в родове, петь певали – голосистые были, но по танцам – что медведи. А она вон по какой линии приударила! Уж какая из нее танцорка будет – Бог весть, но деда и всех людей любит – это в ней есть, это точно! Это от изагашинских корней сок в нее просочился…