Уходя шебуршаньем в пески, точно рыба, виски

зарывая в песчаное дно, замирающим слухом...

Как лишиться мне смысла и стать только телом реки,

только телом, просвеченным — в силу безмыслия — духом.

Только телом, где кровь прорывает ходы, точно крот,

пронося мою память, её разветвляя на жилы...

Я к тебе обращён, и теперь уже время не в счёт:

обращённый к тебе, исчезаю в сознании силы.

Опыт горя и опыт любви непомерно дают

превращение в сердце, лишённое координаты,

оно — всё, оно — всюду, с ним время в сравнении — зуд,

бормотание, шорох больничной палаты.

И теперь всемогущество зрения — нежность его,

пусть зрачок омывает волна совершенным накатом,

это значит, пробившись за контур, слилось существо

с мнимо внешним и мнимо разъятым.