Нет ничего более противоестественного, чем тюрьма, и ничего бесчеловечнее, чем логика, согласно которой людей сажают под замок по камерам. Я вспомнил о двадцати тысячах узников, убитых нацистами в концлагере Нацвейлер-Штрутгоф. В этой смене ролей была своя суровая справедливость: преступники сами стали узниками. Однако сложно было разглядеть смысл именно в такой жестокости. В лагеря, подобные тому, что действовал в Пон-д’Эне, свозили всех без разбора — военных преступников, рядовых солдат и функционеров вроде Карла. Все сидели в одних камерах и наказаниям подвергались одинаковым. О справедливости речи не шло, дело было скорее в мести.