Жил тогда некто Киней, фес­са­ли­ец, чело­век, по обще­му мне­нию, очень разум­ный, уче­ник Демо­сфе­на и, кажет­ся, един­ст­вен­ный сре­ди ора­то­ров того вре­ме­ни, чья речь силой и страст­но­стью застав­ля­ла слу­ша­те­лей вспо­ми­нать его учи­те­ля. Пирр, кото­ро­му он слу­жил, посы­лал его в раз­ные горо­да, и Киней на деле под­твер­дил изре­че­ние Эври­пида12:

Сло­вом мож­но сде­лать все,
Чего с ору­жьем в бит­вах доби­ва­ют­ся.

Пирр гово­рил, что Киней сво­и­ми реча­ми взял боль­ше горо­дов, чем он сам с мечом в руках, и все­гда ока­зы­вал это­му чело­ве­ку высо­кое ува­же­ние и поль­зо­вал­ся его услу­га­ми. Видя, что Пирр готов высту­пить в поход на Ита­лию, Киней выбрал момент, когда царь не был занят, и обра­тил­ся к нему с таки­ми сло­ва­ми: «Гово­рят, что рим­ляне народ доб­лест­ный, и к тому же им под­власт­но мно­го воин­ст­вен­ных пле­мен. Если бог пошлет нам победу над ними, что даст она нам?» Пирр отве­чал: «Ты, Киней, спра­ши­ва­ешь о вещах, кото­рые сами собой понят­ны. Если мы победим рим­лян, то ни один вар­вар­ский или гре­че­ский город в Ита­лии не смо­жет нам сопро­тив­лять­ся, и мы быст­ро овла­де­ем всей стра­ной; а уж кому, как не тебе, знать, сколь она обшир­на, бога­та и силь­на!» Выждав немно­го, Киней про­дол­жал: «А что мы будем делать, царь, когда завла­де­ем Ита­ли­ей?» Не раз­га­дав еще, куда он кло­нит, Пирр отве­чал: «Совсем рядом лежит Сици­лия, цве­ту­щий и мно­го­люд­ный ост­ров, она про­сти­ра­ет к нам руки, и взять ее ниче­го не сто­ит: ведь теперь, после смер­ти Ага­фок­ла, там все охва­че­но вос­ста­ни­ем и в горо­дах без­на­ча­лие и буй­ство вожа­ков тол­пы». «Что же, это спра­вед­ли­во, — про­дол­жал Киней. — Зна­чит, взяв Сици­лию, мы закон­чим поход?» Но Пирр воз­ра­зил: «Если бог пошлет нам успех и победу, это будет толь­ко при­сту­пом к вели­ким делам. Как же нам не пой­ти на Афри­ку, на Кар­фа­ген, если до них оттуда рукой подать? Ведь Ага­фокл, тай­ком ускольз­нув из Сира­куз и пере­пра­вив­шись с ничтож­ным фло­том через море, чуть было их не захва­тил!13 А если мы ими овла­де­ем, ника­кой враг, ныне оскорб­ля­ю­щий нас, не в силах будет нам сопро­тив­лять­ся, — не так ли?». «Так, — отве­чал Киней. — Ясно, что с таки­ми сила­ми мож­но будет и вер­нуть Македо­нию, и упро­чить власть над Гре­ци­ей. Но когда все это сбудет­ся, что мы тогда ста­нем делать?» И Пирр ска­зал с улыб­кой: «Будет у нас, почтен­ней­ший, пол­ный досуг, еже­днев­ные пиры и при­ят­ные беседы». Тут Киней пре­рвал его, спро­сив: «Что же меша­ет нам теперь, если захо­тим, пиро­вать и на досу­ге бесе­до­вать друг с дру­гом? Ведь у нас и так есть уже то, чего мы стре­мим­ся достичь ценой мно­гих лише­ний, опас­но­стей и обиль­но­го кро­во­про­ли­тия и ради чего нам при­дет­ся самим испы­тать и при­чи­нить дру­гим мно­же­ство бед­ст­вий». Таки­ми сло­ва­ми Киней ско­рее огор­чил Пир­ра, чем пере­убедил: тот хотя и понял, с каким бла­го­по­лу­чи­ем рас­ста­ет­ся, но был уже не в силах отка­зать­ся от сво­их жела­ний и надежд.