В Студии игра воспринималась как нечто непременно серьезное и связанное с тяжелым трудом. Кассаветис понимал, что актерская игра — это забавно. Что она может быть веселой, сумасбродной, дурашливой[1] . В версии Страсберга театр был храмом — для Кассаветиса он был игровой площадкой».