Мы не можем двигаться дальше, не вспомнив об антагонизме между «эросом» и влечением к смерти. Первоначальные Оно и Я, оба нечеткие, борются с действием влечений к разрушению, которые подталкивают ребенка вернуться в предыдущее состояние, тогда как матерью движет «эрос», что обнаруживается в желании уберечь свое создание [133]. Для того чтобы произошло решающее изменение, необходимо чтобы произошел реальный разворот ценности влечения. Иными словами, со стороны матери необходимо, чтобы силы, направленные на разделение, нашли отклик [134], тогда как со стороны ребенка, нужно удержать вместе часть материнского Оно, которое служит для этих целей, и все, что стоит горой за жизнь маленького индивида. И тогда все, что в предыдущем «периоде» имело целью только прекратить всякий беспорядок, в новом контексте приобретает иное значение, которое приводит к самому себе, приводит к раскаянию, связывает Я. Это происходит не для того, чтобы ограничить свободу хаотичному Оно или обессилить его, но еще чтобы подтвердить свою принадлежность себе самому и принадлежность себя другому. Под этим понимается, что подобное обращение ценностей сопровождается смещением центра полярностей влечения матери к ребенку и их общего Оно, и тогда рождается Я. Оно создает объектные инвестиции, которыми овладевает Я. Так происходит первая трансгрессия. Рождение Я не зависит полностью от этого процесса, поскольку оно может также происходить через часть инвестиций, которые необязательно проходят через объект.