Он шел на раскаленным улицам, отвратительно вытаращив глаза и раскрыв рот, как бы в мучительной жажде, а руки его, хватая пустоту и судорожно сжимаясь, изображали порой двусмысленные ласки. Сквозь его иссушающее прерывистое дыхание рвались хриплые крики: это было беспрестанно повторяемое имя. Люди глядели с омерзением на шатающуюся походку этого подозрительного человека, а девушки пугались его умыслов. Солнце, ударяя прямо в его болезненные виски, орошало их белым потом, и поэту или женщине с исключительным сердцем, пройди они мимо, горько было бы видеть тем оком, каким наделены не все, эту таинственно чудовищную агонию.