Одна картина особенно растрогала меня, и на глазах появились слезы. Хайнц нарисовал себя за письменным столом; настенный календарь показывал одиннадцатое число – день моего рождения. Мне было больно осознавать, что и он думал обо мне в то время, как я думала о нем.