Голод свой мясом живым утоляют;
и то не все звери:
Лошади, овцы, быки — ведь травою питаются мирно,
Только породы свирепые хищников: лютые тигры,
Львы беспощадно жестокие, жадные волки, медведи Рады пролитию крови...
И что за обычай преступный,
Что за ужасная мерзость: кишками кишок поглощенье!
Можно ль откармливать мясом и кровью существ нам подобных Жадное тело свое и убийством другого созданья, - Смертью чужою — поддерживать жизнь?
Неужели не стыдно
Нам, окруженным так щедро дарами земли благодатной Матери нашей кормилицы, - нам, — не животным, а людям, Жадно зубами жестокими рвать и терзать с наслажденьем Клочья израненных трупов, как лютые дикие звери?
Разве нельзя утолить, не пожертвовав жизнью чужою, Люди, ваш голод неистовый, алчность утроб ненасытных?
Был, сохранилось преданье - век золотой, — не напрасно Названный так; жили люди счастливые, кроткие — просто;
Были довольны и сыты одними плодами земными,
Кровью уста не сквернили.
И птицы тогда безопасно Воздух кругом рассекали; и робкие зайцы бесстрашно В поле бродили; на удочке рыбка тогда не висела Жертвой доверия; не было хитрых силков и капканов; Страха, предательства, злобы не ведал никто.
И повсюду царствовал мир.
Г де же он ныне?
И чем свою смерть заслужили Вы, безобидные овцы, незлобные, смирные твари,
Людям на благо рожденные?
Вы, что нас поите щедро Влагой сосцов благодатных и греете мягкой волною,
Вы, чья счастливая жизнь нам полезней, чем смерть ваша злая? Чем провинился ты, вол, предназначенный людям на помощь Ты, безответно-покорный товарищ и друг хлебопашца?
Как благодарность забыть, как решиться жестокой рукою Острый топор опустить на послушную кроткую шею, Стертую тяжким ярмом?
Обагрить мать-кормилицу землю Кровью горячей работника, давшего ей урожай?
Страшен ваш гнусный обычай и скользок ваш путь к преступленьям,
Люди! Убить человека нетрудно тому, кто, внимая жалким предсмертным хрипеньям, режет телят неповинных,
Кто убивает ягненка, чьи слабые вопли подобны Плачу дитяти,
кто птицу небесную бьет для забавы Или, — нарочно, своею рукою вскормив, — пожирает!
С вашей привычной жестокостью рядом стоит людоедство!
и то не все звери:
Лошади, овцы, быки — ведь травою питаются мирно,
Только породы свирепые хищников: лютые тигры,
Львы беспощадно жестокие, жадные волки, медведи Рады пролитию крови...
И что за обычай преступный,
Что за ужасная мерзость: кишками кишок поглощенье!
Можно ль откармливать мясом и кровью существ нам подобных Жадное тело свое и убийством другого созданья, - Смертью чужою — поддерживать жизнь?
Неужели не стыдно
Нам, окруженным так щедро дарами земли благодатной Матери нашей кормилицы, - нам, — не животным, а людям, Жадно зубами жестокими рвать и терзать с наслажденьем Клочья израненных трупов, как лютые дикие звери?
Разве нельзя утолить, не пожертвовав жизнью чужою, Люди, ваш голод неистовый, алчность утроб ненасытных?
Был, сохранилось преданье - век золотой, — не напрасно Названный так; жили люди счастливые, кроткие — просто;
Были довольны и сыты одними плодами земными,
Кровью уста не сквернили.
И птицы тогда безопасно Воздух кругом рассекали; и робкие зайцы бесстрашно В поле бродили; на удочке рыбка тогда не висела Жертвой доверия; не было хитрых силков и капканов; Страха, предательства, злобы не ведал никто.
И повсюду царствовал мир.
Г де же он ныне?
И чем свою смерть заслужили Вы, безобидные овцы, незлобные, смирные твари,
Людям на благо рожденные?
Вы, что нас поите щедро Влагой сосцов благодатных и греете мягкой волною,
Вы, чья счастливая жизнь нам полезней, чем смерть ваша злая? Чем провинился ты, вол, предназначенный людям на помощь Ты, безответно-покорный товарищ и друг хлебопашца?
Как благодарность забыть, как решиться жестокой рукою Острый топор опустить на послушную кроткую шею, Стертую тяжким ярмом?
Обагрить мать-кормилицу землю Кровью горячей работника, давшего ей урожай?
Страшен ваш гнусный обычай и скользок ваш путь к преступленьям,
Люди! Убить человека нетрудно тому, кто, внимая жалким предсмертным хрипеньям, режет телят неповинных,
Кто убивает ягненка, чьи слабые вопли подобны Плачу дитяти,
кто птицу небесную бьет для забавы Или, — нарочно, своею рукою вскормив, — пожирает!
С вашей привычной жестокостью рядом стоит людоедство!
