Гуго посмотрел на собственное, и оно ему не понравилось. Сероглазый трус и честолюбец, пожертвовавший душой ради карьеры. Он вечно балансировал на тонкой грани между тем, что можно говорить, и тем, о чем лучше промолчать, между тем, что можно делать, и тем, о чем лучше забыть. Нацепил нацистскую повязку, спрятавшись за ней, точно за щитом. Будь жива мать, назвала бы его слизняком.