она даже не заметила, как мир ее юности разлетелся на куски и воссоздался заново. Эта непробиваемая блаженная слепота делала ее кругозор незыблемым. Зная ее неумение распознавать перемены, дети скрывали от нее свои взгляды так же, как Арчер – свои; с самого начала у них установилась видимость мнимого единомыслия, своего рода невинное семейное притворство, в котором отец с детьми бессознательно были заодно. Она так и умерла, уверенная в том, что мир – это чудесное место, полное любящих и гармоничных семей, таких, как ее собственная, и она покинула его благостно, не сомневаясь, что Ньюланд, что бы ни случилось, продолжит прививать Далласу те же принципы и пристрастия, которые определили жизнь его родителей, а Даллас, в свою очередь (когда Ньюланд последует за ней), передаст их священный свод маленькому Биллу. Что касается Мэри, то в ней она была уверена, как в себе самой. Поэтому, оттащив маленького Билла от края могилы ценой собственной жизни, она мирно почила в склепе Арчеров на кладбище церкви Святого Марка, где уже покоилась миссис Арчер, счастливо избежавшая всех «новых веяний», коих ее сноха так и не заметила.