В ранних версиях Пушкин, как и подобает романтическому поэту, смотрит на экзотическую «дикарку» как на объект желания, которым он стремится овладеть; в поздней, напротив, сам, как байроновский Дон Жуан, становится таким объектом и убегает прочь, иронически уподобляя себя Одиссею, покинувшему волшебницу Цирцею