Как большие землянки. Перекрытие из бревен, засыпанное землей, как бугор, стало быть. А с одной стороны деревянные двери большие. Вроде как деревянная стена. А перед ней в землю уходят ступени. Там комната с окошком. Стол стоит, картотека с номерами. Значит, записывают все в журнал и карточки в ящике по порядку держат. Какие бутылки, откуда и с каким вином привезены и куда потом отправлены. Счетоводы там сидели.

— Так вот же они, ваши склады, — вдруг сказал Васильев. — Сколько их было? Четыре?

— Да, — замешкался водитель, глядя по сторонам непонимающе. — Кажется, четыре их и было. А может, я не помню точно.

— Вот, смотрите, — Васильев поднял руку и показал на еле заметные продолговатые холмики на опушке леса.

Они были абсолютно одинаковыми, если присмотреться. И в ширину, и в высоту, и даже в длину. Но все равно это были еле заметные холмы без всяких признаков человеческого вмешательства.

Васильев усмехнулся и направился к первому из холмов. Бессонов и прихрамывающий Устименко поспешили за ним, заинтригованные такой решительностью. Васильев стоял, глядя вниз, потом поднял сухую ветку и поковырял землю.

— Обратите внимание, — сказал он, — вот эта земля — не лесная и не луговая, это какой-то строительный мусор. Я даже думаю, что в машину накидали землю вон оттуда, с того места, где был один из домов разрушенной деревни. И гнилые доски, и битый кирпич, и скобы, которыми бревна и балки скрепляются. Я думаю, что вход в каждый склад таким образом замаскировали. И сделали это несколько лет назад. Может, даже еще в 41-м, когда подходили фашисты.

— Точно, — согласился Бессонов. — Но тогда вопрос: если в машинах было вино из этих хранилищ, то