Мне безумно нравилось дразнить его, смотреть на мучительное выражение лица, знать, что он возбужден и сдерживается. В этом была своя прелесть: в немного похотливом блеске черных глаз, тяжелом дыхании, в том, как, забываясь, он временами прижимал меня слишком сильно.