Не все находили его таким доступным. Пронзительные голубые глаза Курта, его угрюмость, вопрос о том, под кайфом он или нет, его слава и особенно его почти осязаемая харизма были чрезвычайно пугающими. Но, игнорируя все это и обращаясь с ним нормально, можно было увидеть доброго, милого человека, который искренне слушал, который был способен дать вдумчивый совет и утешение.

Я открыл для себя эти вещи, когда путешествовал с Nirvana в том туре в течение двух недель, отчасти чтобы просто увидеть людей, которые стали моими друзьями, отчасти чтобы побывать на величайших рок-шоу, которые я когда-либо видел, а также чтобы избежать некоторых личных и профессиональных кризисов. К тому времени, когда в начале ноября турне достигло Нового Орлеана, у меня возникли серьезные проблемы, и я нуждался в сочувствии. Из автомата на Бурбон-стрит я в полночь позвонил Курту. Он попросил меня зайти к нему в номер, чтобы поговорить.

Приехав, я застал Курта лежащим на кровати и смотрящим по телевизору концерт Пита Таунсенда с выключенным звуком. Стареющий Таунсенд, когда-то популярный гитарист, пел и играл с неподражаемым удовольствием.

– Посмотри на этого парня, – сказал Курт. – Его музыка уже не так хороша, но он все еще так увлечен ею. Жаль, что я не чувствую cебя так же.

Я не мог до конца поверить, что он действительно так думает, поэтому не стал спорить.

Курт был утомлен, но все еще жаждал поговорить; он говорил о своей собственной истории неудачных отношений и творческих кризисов с мудростью, о которой я даже не подозревал. Затем, примерно в 4 часа утра, я был на середине предложения, когда он просто закрыл глаза и задремал. Он не был под кайфом, он просто не мог больше бодрствовать.