Пустыня испытывает голодом и жаждой, — произнёс он. — Эта… пустота испытывает иначе. Она проверяет, не разучились ли мы думать, получив готовый ответ. Не променяли ли мы одного хозяина на другого, более щедрого.

— Ты думаешь, это ловушка?

— Всё, что освобождает от одной формы рабства, может незаметно надеть другую, — его голос прозвучал устало. — Фараон кричал. Этот… молчит. И в его молчании кроется большая опасность. Мы не знаем его имени. Его целей. Мы лишь пользуемся его дарами.