Кума метнулась в сени, притащила горшок молока, вытащила из печки рыбник, который был похож на перевёрнутый кверху дном коричневый таз.

В пироге что-то тихо и яростно клокотало.

Из-под ржаной корки, из трещинок в пропечённом тесте струился лучной и рыбный пар. Так и хотелось отодрать корку, глянуть, кто там таится под ней.

— Самовар-баранки! — крикнул кум, и баранки с самоваром явились на стол.

Самовар завывал и гнусавил носом, булькал рыбник, тихо шептала что-то пенка парного молока — всё двигалось и жило на столе, даже баранки чуть шевелились, легонько подталкивая друг друга маковыми боками.