— О изящное кружево чар, — сказал Абдулла, — о ковер колдовской красы, молю тебя на умеренной скорости двинуться в сторону Кингсбери, но при этом пусть величайшая мудрость, вплетенная в твою ткань, позаботится о том, чтобы нас никто не увидел.

Ковер послушно поднялся сквозь туман, направляясь вверх и к югу. Солдат сжал Полночь в руках. Из бутылки донесся дрожащий хриплый голос:

— А что, обязательно было так беззастенчиво его улещивать?

— Этот ковер, — отвечал Абдулла, — в отличие от тебя, напоен чарами столь утонченными и чистыми, что внимает лишь самым цветистым речам. В душе он — поэт среди ковров.

Ковер загордился. Он выпрямил потрепанные края и плавно понесся к золотому солнечному свету над туманом. Из горлышка бутылки высунулся крошечный синий язычок и с паническим писком «Кошмар!» скрылся обратно.