во время президентской кампании Берни Сандерса в США прогрессивные левые клеймили его и его сторонников как женоненавистников, фанатиков и озлобленных белых мужчин. По мнению одного левого активиста, причиной тому прогрессивное политическое движение, в котором «выражение „личная идентичность“ заменило слово „прогресс“, а фраза „белый мужчина“ превратилась в эпитет» [940]. Основывающийся на вере социализм Харди, Лэнсбери, Тоуни и Темпла, пусть он и привел к социал-демократическим достижениям 1945–1951 годов, сегодня может оказаться неприемлем: политические взгляды этих людей, построенные вокруг Библии и обогащенные теологией, — пример «христианской гегемонии» и «христианской нормативности» [941]. По мнению интерсекциональной исследовательницы Кхьяти Джоши, сегодня мы наконец должны «признать давнее господство белых христиан» [942]. Может ли быть будущее у христианских левых сейчас, когда проблематичным считается само христианство?
Впрочем, левое христианство существовало слишком долго, чтобы сейчас исчезнуть, пусть даже христиане, не являющиеся социалистами, и прогрессисты, не являющиеся христианами, и создают на его пути теологические и идеологические препятствия. Как мы увидели, за последние полтора столетия возникло множество левохристианских движений. Эти движения опираются на традицию основанного на религии эгалитаризма, коллективизма и осуждения экономической и прочих форм несправедливости, которую можно проследить вплоть до новозаветной Церкви — а некоторые го