моего медведя из 1980‐х уже не было вышитых когтей, лишь трогательные клетчатые ступни, но главное — неизменная полуулыбка, всегда не к месту: возвращаясь домой из советского детсада, хотелось хоть раз увидеть на его лице адекватный эмпатический отклик — выражение безысходности или хотя бы сочувствия.