Я просила, я умоляла их не трогать моего мальчика, но они только смеялись. Несчастный Генри плакал, заглядывал мне в лицо, цеплялся за меня, и когда его, кричащего «Мама, мама, мама!», все-таки оторвали и унесли, у него в руках остался кусок моего платья. Только один человек из всей толпы смотрел на меня с сочувствием. Я предлагала ему все свои деньги, чтобы он вмешался в происходящее.