мысленно сравнил его — да простят ему феминистки этот возмутительный образ — с соблазнительной девственницей в накрахмаленном платье, которая щеголяет своими прелестями, но никого к ним не подпускает. В то время как Нью-Йорк был в его представлении старой жирной хрычовкой, расплывшейся квашней, потной, распаренной, зловонной, постоянно что-то бормочущей, а иногда орущей.