Сестра Эльфгифу протягивает руку, помогает вытащить тяжелое тело на берег. Какая она невеличка, впрочем, как все они по сравнению с Мари, макушка Эльфгифу ей до ключиц. Сестра помогает Мари снять убор, покров, чепец.
Эльфгифу говорит, что слышала, как приоресса выбежала во двор, и догадалась, куда та идет. Мать Эльфгифу тоже рано утратила проклятие Евы. Однажды они видели, как она в метель совала снег себе за корсаж.
Дыхание ночи так приятно шевелит стриженые волосы Мари, прохладный воздух облекает голову. Эльфгифу наклоняется, берется за подол скапулярия, с усилием поднимает его. Теперь подол хабита. Такая свобода. Оторопь: сестра тянется к подолу льняной сорочки, но в обители не обнажаются, в обители раздеваются догола лишь раз в месяц, чтобы помыться, у ночи есть глаза. Но после пруда Мари охватила истома: всякий раз, как вспышка жара покидает ее тело, кажется, будто из него вынули кости. Что за беда, если Эльфгифу ей поможет. И Мари позволяет обнажить свою кожу, взгляд сестры точно прикосновение пальцев, в руках ее сухое льняное полотнище, оно трется в ночи о ее тело. Эльфгифу укутывает Мари чистым полотнищем, коснувшись чепцом ее обнаженной груди.
Удивительно, хотя в глубине души вовсе не удивительно. Губы Эльфгифу теплые, дыхание свежее, по пути сюда в темноте она пожевала мяту, кожа ее нежна.
Нет, думает Мари, безжалостная к себе, понимая, что ответ “да”. Она слаба.