2
Джейк

Я возвращаюсь домой после половины десятого. Эта большая квартира, которую я делю с товарищем по команде Бруксом Уэстоном, была бы мне не по карману, даже несмотря на выгодный контракт, подписанный с «Ойлерз». Она располагается на последнем этаже четырехэтажного дома, и это жилье просто чума: кухня как у шеф-повара, эркеры, окна в крыше, огромный балкон и даже личный одноместный гараж для «Мерседеса» Брукса.

О, и все это без арендной платы.

Мы с Бруксом познакомились за пару недель до начала первого курса. Это было командное мероприятие – ужин, устроенный для того, чтобы узнать своих товарищей по команде до начала семестра. Мы сразу же нашли общий язык, и ко времени десерта он уже просил меня переехать к нему. Оказалось, в его квартире в Кембриджпорте пустовала вторая спальня – и, по его словам, мне не пришлось бы платить.

У Брукса уже было специальное разрешение на проживание вне кампуса – привилегия сына неприлично богатого выпускника Гарварда, чьих пожертвований лишился бы университет, если Уэстон-младший не был бы там счастлив. А потом отец Брукса снова подергал за ниточки, и я получил такое же разрешение. Действительно, деньги решают все.

Что касается арендной платы, то поначалу я упорствовал, потому что ничего в этой жизни не бывает бесплатным. Но чем больше я узнавал Брукса Уэстона, тем яснее мне становилось, что для него бесплатно все. Этот парень никогда не работал. У него был огромный трастовый фонд, и все, чего он желал, подносилось ему на блюдечке с голубой каемочкой. Его родители (или кто-то из их сошек) обеспечили ему право владения этой квартирой и за аренду платили сами. Так что за последние три с половиной года мне довелось на себе узнать, что значит быть богатеньким мальчиком из Коннектикута.

Не поймите меня неправильно, я не какой-то там паразит, живущий за чужой счет. Я пытался давать ему деньги. Но Брукс никогда их не возьмет, как и его родители. Миссис Уэстон пришла в ужас, когда я поднял эту тему во время одного из их визитов.

«Вы, мальчики, должны сосредоточиться на учебе, – закудахтала она, – а не беспокоиться о том, что нужно оплачивать счета!»

Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться, потому что оплачивал счета всю свою сознательную жизнь. В пятнадцать я начал работать и с тех пор тоже должен был вести хозяйство: покупать продукты, платить за телефон, газ, кабельное телевидение.

Моя семья не бедствует. Папа строит мосты, мама парикмахер, и я бы сказал, что мы находимся где-то между низшим и средним классом. Мы никогда не жили в роскоши, так что мне было не очень комфортно, когда я окунулся в ту жизнь, которую вел Брукс. Но я уже поклялся себе, что когда обустроюсь в Эдмонтоне и получу все, что прописано в моем контракте НХЛ, то первым делом выпишу чек семье Уэстонов за три года и еще не оплаченную аренду.

Когда я скидываю «тимберленды», жужжит мобильник. Вытащив его из кармана, вижу сообщение от моей подруги Хейзел, с которой я недавно ужинал в одной из шикарных столовых Брайара.

ХЕЙЗЕЛ: «Добрался? Все хорошо? Льет как из ведра».

Я: «Только что вошел. Еще раз спасибо за ужин».

ХЕЙЗЕЛ: «Всегда пожалуйста. Увидимся на субботнем матче!»

Я: «Заметано».

Хейзел посылает в ответ несколько эмоджи с поцелуями. Другие парни увидели бы в этом нечто большее, но только не я. У нас с Хейзел чисто платонические отношения. Мы знаем друг друга с детского сада.

– Йоу! – кричит из гостиной Уэстон. – Мы ждем только твою задницу.

Я сбрасываю промокшую куртку. Мать Брукса прислала декоратора сразу же, как только мы въехали сюда, и позаботилась о том, чтобы закупить все, о чем парни никогда не задумываются: вешалки для одежды, полочки для обуви, сушилку для посуды – да уж, вешалки интересуют мужчин только в том случае, если речь идет о девушках, вешающихся на их шею.

Повесив куртку в прихожей, вхожу в большую комнату. В квартире открытая планировка, и мои товарищи по команде расположились в гостиной и обеденной зоне, а еще несколько – на высоких стульях у барной стойки на кухне.

Оглядываюсь. Собрались не все. Но ладно, ведь я сообщил о собрании в последнюю минуту. Всю дорогу до дома меня не отпускали мысли, вызванные замечанием Бренны о «Ледяной четверке». Да еще и их отношения с Маккарти. Я даже задумался о других вещах, которые могли негативно сказаться на подготовке команды. И так как я всегда был человеком действия, то разослал всем сообщение: «Командное собрание, у меня дома, сейчас».

Приехали почти все игроки стартового состава – около двадцати человек, – и мне в нос тут же ударила смесь ароматов гелей для душа, одеколонов и запаха пота от тех придурков, которые решили не приводить себя в порядок перед приездом сюда.

– Привет, – здороваюсь я с парнями. – Спасибо, что пришли.

Кто-то кивает, кто-то отвечает: «Без проблем», – но большинство просто ворчит.

Единственный, кто по-прежнему не замечает меня, это Джош Маккарти. Он уткнулся в телефон, прислонившись к стене у углового дивана из коричневой кожи. Судя по его позе, выражению лица и тому, как едва заметно напряглись плечи, он чем-то раздосадован.

Должно быть, Бренна Дженсен все еще крепко держит его за член. Меня это раздражает. Ему лучше вообще не тратить время на всякую ерунду. Маккарти учится на втором курсе, он симпатичный, но едва ли способен играть в лиге Бренны. Эта девица – ходячий секс. Честно скажу, она одна из самых сногсшибательных женщин, которых я когда-либо видел. Ей палец в рот не клади. Его лучше вообще заткнуть, например, поцелуем… либо скользнуть членом между этих красных губ.

Ох, черт. Отгоняю от себя эти мысли. Да, Бренна красотка, но она не на шутку отвлекает. Наглядный пример – Маккарти, который так и не поднял головы.

Я кашляю. Громко. Он и еще несколько парней, увлеченные своими телефонами, резко вскидывают головы.

– Давайте закончим с этим побыстрее, – предлагаю я присутствующим.

– Давайте, – растягивая гласные, отвечает с дивана Брукс. На нем только черные спортивные штаны и больше ничего. – В моей кровати меня ждет девушка.

Я закатываю глаза. Ну конечно, Брукс с кем-то трахался. Он всегда с кем-то трахается. Не то чтобы я отстаю от него: в нашей квартире бывают и мои подружки. Иной раз мне даже жалко наших соседей снизу: им приходится слушать этот бесконечный стук шагов по лестнице. Но, к счастью для них, мы почти не устраиваем вечеринки. А это то еще удовольствие. Кто захочет, чтобы их дом разнесли к чертовой матери? Для этого есть общежития.

– Ты не одинок, – ворчливо говорит Уэстону Дмитрий, наш лучший защитник. – Из-за этого собрания мне тоже пришлось вылезти из кровати. Но дело только в этом. Потому что я совершенно без сил.

– Как и все мы, – встревает наш крайний нападающий, третьекурсник Хит.

– Ага, Ди, добро пожаловать в наш Клуб ухандокавшихся, – насмешливо произносит Коби, один из будущих выпускников.

Я иду на кухню и беру бутылку воды. Да, я их слышу. В этом месяце мы все вымотались. Все команды конференций Первого дивизиона бьются в регулярном чемпионате – вы вряд ли еще увидите настолько жесткий хоккей. Все мы пытаемся пробиться в национальный чемпионат, а если у нашей команды не получится… Будем надеяться, что статистика окажется достаточно хорошей и нас допустят до финала. Сейчас на кону стоят игры в нескольких сезонах.

– Да, – соглашаюсь я, отвинчивая крышку, – мы устали. Я едва могу сидеть на парах с открытыми глазами. Мое тело похоже на один большой синяк. Я живу и дышу предстоящими матчами в плей-офф. Каждый вечер перед сном только и делаю, что обдумываю различные стратегии. – Делаю маленький глоток. – Но мы сами на это подписались, и награда уже не за горами. Игра с Принстоном будет одной из самых тяжелых за весь сезон.

– Я не переживаю из-за Принстона, – самодовольно ухмыляясь, отвечает Коби. – В этом году мы уже выигрывали у них.

– Но тогда сезон только начался, – замечаю я. – За это время они значительно выросли. В четвертьфинале разгромили Юнион.

– Ну и что? – Коби пожимает плечами. – Мы тоже выиграли свою серию.

Он прав. В прошлый уикенд мы сыграли как никогда хорошо. Но сейчас мы в полуфинале. Все дерьмо только начинается.

– Четвертьфинал закончился, – напоминаю я парням. – Сейчас же, если мы проиграем, то сразу же вылетим.

– После такого сезона, какой мы провели? – говорит Дмитрий. – Нас отберут в национальный турнир, даже если мы вылетим из финала конференции.

– И ты поставишь на это весь сезон? – с вызовом спрашиваю я. – Разве не будет лучше получить гарантированный пропуск?

– Ну да, ты прав, но…

– Но нет уж, – перебиваю я его. – Я не хочу, чтобы мы надеялись исключительно на статистику наших игр. Мы должны надрать задницу Принстону в эти выходные. Поняли?

– Да, сэр, – отвечает Дмитрий.

– Да, сэр, – эхом повторяют за ним парни с младших курсов.

– Я же просил вас не называть меня «сэр». Господи боже.

– Ты хочешь, чтобы мы называли тебя «Господи боже»? – Брукс невинно хлопает ресницами.

– Нет. Я хочу, чтобы вы выиграли. Чтобы мы выиграли. – И мы уже так чертовски близки к этому, что я практически ощущаю вкус победы.

Прошло… черт, да я даже не знаю, сколько лет прошло с тех пор, как Гарвард выигрывал чемпионат НАСС[1]. Я еще не учился здесь, это точно.

– Когда «Кримзон»[2] в последний раз выигрывали в «Ледяной четверке»? – спрашиваю я Алдрика, нашего командного знатока. Он как говорящая энциклопедия – ему известно все о хоккее, даже самые незначительные мелочи.

– В тысяча девятьсот восемьдесят девятом, – отвечает он.

– В восемьдесят девятом, – повторяю я. – Прошло уже почти тридцать лет с тех пор, как мы называли себя национальными чемпионами. «Бинпот»[3] не в счет. Финалы в конференциях не в счет. Нам нужен главный приз.

Я снова обвожу взглядом комнату. К моему раздражению, Маккарти снова уткнулся в телефон, отстраненно кивая головой.

– Чувак, ты хоть знаешь, что делали с моим членом, когда ты прислал сообщение о собрании? – жалуется Брукс. – Скажу так, был задействован шоколадный сироп.

Несколько парней одобрительно загудели.

– А ты всего лишь хотел произнести перед нами речь из «Чуда»[4]? Ну, тогда мы все поняли, – говорит Брукс. – Нам нужно выиграть.

– Да, нужно. А что нам не нужно, так это отвлекаться. – Я бросаю многозначительный взгляд на Брукса, а затем останавливаюсь на Маккарти.

Похоже, я застал его врасплох.

– Что?

– Тебя это тоже касается. – Я смотрю прямо ему в глаза. – Хватит развлекаться с дочкой Чеда Дженсена.

На его лице появляется испуганное выражение. Но мне не стыдно из-за того, что я сдал его с потрохами; хотя, как по мне, в нашей команде об этом знали абсолютно все. Их с Бренной интрижка была для него как знак почета. Нет, он не трепался об этом в раздевалке, но в то же время только и говорил о том, какая она красивая.

– Слушайте, конечно, не мне говорить вам о том, что и кому делать с вашими членами, но речь идет всего о нескольких неделях. Уверен, вы сможете удержать их в своих штанах на это время.

– Значит, теперь никому нельзя трахаться? – ошеломленно спрашивает третьекурсник Джона. – Потому что если так, то тогда сам позвони моей девушке и скажи ей об этом.

– Удачи, капитан. Ви – настоящая секс-машина, – с усмешкой говорит Хит, имея в виду девушку Джоны.

– Нет, погодите-ка! А разве не ты вчера уходил из бара с горячей рыжеволосой красоткой? – требовательно спрашивает Коби. – Ведь получается, что у тебя дела расходятся со словами, брат.

– Душой кривить – черту служить, – мрачно заявляет Брукс.

Подавив стон, я поднимаю руку, чтобы заставить их замолчать.

– Я не говорил, что никому нельзя трахаться. Я имел в виду, что это вас отвлекает. Если вы не в состоянии справиться с собой, лучше этого не делайте. Джона, вы с Ви трахаетесь как кролики, но это никогда не влияло на то, как ты играешь на льду. Так что продолжайте трахаться, сколько вашей душе угодно. Но ты, – я снова сурово смотрю на Маккарти, – ты всю неделю косячил на тренировках.

– Ничего я не косячил! – возражает он.

– Сегодня утром во время отработки бросков по воротам ты не забил ни одной шайбы, – встревает наш голкипер Йоханссон.

Маккарти потрясен.

– Ты останавливал все мои шайбы. И теперь меня поливают дерьмом только потому, что ты классный вратарь?

– Ты наш лучший бомбардир после Джейка, – пожав плечами, отвечает Йоханссон. – Пару раз хотя бы ты уж должен был забить.

– А как Бренна виновата в том, что у меня выдался неудачный день? Я… – Маккарти замолкает и опускает глаза. Что-то мне подсказывает, что на его телефон пришло очередное уведомление о новом сообщении.

– Боже, ты сейчас доказываешь, что Коннелли прав, – ворчит один из наших нападающих Поттс. – Убери свой телефон. Большинство из нас хочет, чтобы это собрание побыстрее закончилось, и чем быстрее оно закончится, тем быстрее мы вернемся домой и откроем банку пива.

Я резко поворачиваюсь к Поттсу.

– Кстати, о пиве… Вам с Брэем закрыт вход на все вечеринки до дальнейшего распоряжения.

Уилл Брэй начинает упираться:

– Да ладно тебе, Коннелли!

– Согласен, пиво-понг – это весело, но вам двоим следует воздержаться. Черт подери, Поттс! У тебя уже начинает расти пивное брюшко!

И тут же все начинают пялиться на живот Поттса. Сейчас его хорошо скрывает толстовка с логотипом Гарварда, но я вижу этого парня в раздевалке каждый божий день. И знаю, что там под ней.

Брукс щелкает языком.

– Поверить не могу, что ты публично дискриминируешь Поттса из-за его фигуры!

Я хмуро смотрю на своего соседа.

– Ничего подобного. Я лишь указал на то, что все эти турниры по пиво-понгу снижают его скорость на льду.

– Это правда, – мрачно соглашается Поттс. – Я начал сдавать.

Кто-то фыркает.

– Все не так плохо, – подбадриваю я его. – Но тебе действительно стоит на пару недель отказаться от пива. А тебе, – пришел черед Уэстона, – воздержание тоже не повредит.

– Да пошел ты! Это секс дает мне мои суперспособности!

Я закатываю глаза. Когда Брукс рядом, мне часто приходится так делать.

– Речь не о сексе. Я имел в виду другие твои стимуляторы.

Он тут же сжимает челюсти. Ему, как и остальным членам нашей команды, прекрасно известно, о чем я. Ни для кого не секрет, что на вечеринках Брукс не отказывает себе в удовольствии что-нибудь принять. Он, конечно, очень осторожен в том, когда это делает и в каких количествах, но, думаю, ему лишь на руку, что некоторые препараты остаются в крови максимум сорок восемь часов.

Я не мирюсь с этим дерьмом. Совсем нет. Но указывать Бруксу, что делать, – это как говорить с кирпичной стеной. Как-то раз я пригрозил ему, что расскажу об этом тренеру, на что Уэстон ответил: «Давай, вперед!» Он играет в хоккей, потому что ему это в кайф, а не потому что он обожает этот вид спорта и хочет попасть в профессиональную команду. Брукс может уйти в любой момент, а угрозы не прокатывают с теми, кому нечего терять.

Он не первый, кто иногда балуется чем-то подобным, и точно не последний. Это лишь один из его способов развлечься, и Уэстон никогда не рискует до игры. Но на вечеринке после матча? Ему уже ничего не мешает.

– Если тебя поймают или что-то найдут в анализах, ты знаешь, чем это грозит. Так что имей в виду, ты должен быть чистым до тех пор, пока не закончится «Ледяная четверка», – сообщаю я ему. – Ты меня понял?

После длинной напряженной паузы он коротко кивает.

– Я тебя понял.

– Хорошо. – После этого я обращаюсь к остальным: – Давайте сосредоточимся на том, чтобы в эти выходные разгромить Принстон. Все остальное должно уйти на второй план.

Коби вызывающе ухмыляется.

– А от чего откажешься ты, капитан?

Я хмурюсь.

– В смысле?

– Ты созвал нас всех на это собрание. Сказал бедному Маккарти, что ему больше нельзя трахаться, а Уэстону как следует оттянуться на вечеринке, запретил Поттсу и Брэю участвовать в турнирах по пиво-понгу. Так скажи нам, что ты готов сделать ради команды?

Воцаряется тишина.

На мгновение я даже лишаюсь дара речи. Он сейчас серьезно? В любом матче я забиваю как минимум один гол. Если забивает кто-то другой, то обычно с моей подачи. Я самый быстрый игрок на Восточном побережье и чертовски хороший капитан.

Я открываю рот, чтобы ответить, но Коби начинает смеяться.

– Братан, ты бы видел свое лицо! – Он ухмыляется мне. – Расслабься. Ты и так делаешь немало. И ты самый лучший капитан из всех, что у нас были.

– Точно! – поддакивают еще несколько человек.

Напряжение спадает. Но Коби в чем-то прав.

– Послушайте, я не стану извиняться за свое желание, чтобы мы все сосредоточились, но простите, что так жестко наехал на вас, парни. Особенно на тебя, Маккарти. Я прошу от вас лишь одного – уделите все свое внимание игре. Мы же сможем это сделать?

Все согласно кивают.

– Отлично. – Я хлопаю в ладоши. – Все свободны. Выспитесь как следует и выложитесь на завтрашней тренировке по полной.

Собрание заканчивается, команда расходится. И наши соседи вновь вынуждены слушать грохот шагов по лестнице, только на этот раз это тяжелый топот двадцати здоровых хоккеистов.

– Папочка, а теперь я могу вернуться в свою комнату? – с сарказмом спрашивает Брукс.

Я ухмыляюсь ему.

– Конечно, сынок. Я запру дверь.

Уэстон показывает мне средний палец и уносится в сторону спален. У входной двери меня поджидает Маккарти.

– Что мне сказать Бренне? – спрашивает Джош.

По его лицу нельзя понять, злится ли он.

– Просто скажи, что тебе нужно сконцентрироваться на чемпионате. А после сезона вы снова будете вместе.

Они больше никогда не будут вместе.

Но я ничего не говорю, хотя знаю, что это правда. Бренна Дженсен ни за что не согласится на паузу в отношениях, тем более с игроком команды Гарварда. Если Маккарти приостановит их роман, пусть даже на время, она бросит его раз и навсегда.

– За последние десять лет Брайар три раза становился национальным чемпионом, – спокойным голосом продолжаю я. – А нам не везло. С этим больше нельзя мириться, парень. Поэтому скажи мне, что для тебя важнее: чтобы Бренна Дженсен трахала тебе мозги, или чтобы мы обыграли ее команду?

– Обыграть ее команду, – не задумываясь отвечает Маккарти.

Он не медлил, и мне это понравилось.

– Тогда победим их. Сделаем то, что уже давно нужно сделать.

Кивнув, Маккарти уходит. Я закрываю за ним дверь.

Мучают ли меня угрызения совести? Ну, может быть, чуть-чуть. Но это очевидно, что они с Бренной не созданы друг для друга. Она сама так сказала.

Я лишь ускорил неизбежное.

3
Бренна

– Где ты была, Бренна? Я звонил тебе три раза.

Резкий тон моего отца никогда не перестанет раздражать меня. Он говорит со мной в точности, как со своими игроками – отрывисто, нетерпеливо, жестко. Я могла бы сказать, что так было всегда, что он рявкал и выговаривал мне всю жизнь. Но это было бы ложью.

Отец не всегда был таким суровым со мной. Моя мама погибла в автомобильной аварии, когда мне было семь, и папе пришлось взять на себя и ее роль. Он прекрасно справлялся. Он говорил со мной нежно, с любовью, и это отражалось не только в его голосе. Он мог посадить меня на колени, взъерошить мне волосы и сказать: «Расскажи, как сегодня дела в школе, Куколка». Да, когда-то он называл меня Куколкой.

Но это было давно. Теперь я просто Бренна и уже не могу вспомнить, когда такие слова, как «любовь» или «нежность» ассоциировались у меня с отцом.

– Я возвращалась домой под проливным дождем, – объясняю я. – Не могла ответить.

– И откуда ты возвращалась?

Я расстегиваю молнию на ботинках, стоя в тесном коридоре своей квартиры на цокольном этаже. Ее сдает мне милая пара, Марк и Венди. Из-за работы они часто в разъездах. А если учесть, что у меня отдельный вход, то я могу не видеться с ними неделями.

– Из закусочной «У Деллы». Пила кофе с другом.

– Так поздно?

– Поздно? – Я заглядываю в кухню, чтобы посмотреть на часы на микроволновке. – Еще и десяти нет.

– У тебя вроде завтра собеседование, верно?

– Да, и что с того? Считаешь, что если я вернулась домой в половину десятого, то обязательно не услышу будильник и просплю? – Мне не удается удержаться от сарказма. Порой трудно не огрызнуться в ответ, когда он вот так рявкает на меня.

Отец игнорирует мою подначку.

– Сегодня я разговаривал кое с кем. Это был Стэн Сэмюэлс, который заведует центральной аппаратной. Хороший парень. – В папином голосе появляется хрипотца. – Я сказал ему, что ты придешь завтра, и попросил замолвить за тебя словечко.

Я немного смягчаюсь.

– О, очень мило с твоей стороны. Большое спасибо.

Кому-то неловко обращаться за помощью, чтобы продвинуться по карьерной лестнице, но я без зазрений совести готова пользоваться связями отца, если это поможет мне пройти ту стажировку. Конкуренция очень большая, и хотя профессиональных знаний мне для этой должности более чем хватает – не зря же я все это время вкалывала, как проклятая, – есть одно «но»: я женщина. К сожалению, в этой сфере доминируют мужчины.

Учебная программа по специальности «телерадиовещание» в Брайаре предусматривает официальное трудоустройство студентов выпускного курса, но я надеюсь всех обойти. Если мне удастся пройти летнюю стажировку в «ХокиНет», то есть шанс, что я смогу работать там и во время учебы на последнем курсе. А значит, у меня будет серьезное преимущество перед моими сверстниками и потенциальное место работы после окончания университета.

Я всегда хотела стать спортивным журналистом. Согласна, «ХокиНет» существует всего десять лет (и пусть им не хватило оригинальности в выборе названия), но этот канал посвящен исключительно хоккею и внес немалую лепту в сферу спортивного телевещания. Конечно, я постоянно смотрю «И-Эс-Пи-Эн»[5], но, как и большинство его зрителей, могу пожаловаться на то, как мало внимания они уделяют хоккею. Что совершенно непростительно. Вообще-то, хоккей – четвертый по значимости вид спорта в стране, но популярные каналы часто уделяют ему мало внимания, отдавая предпочтение гонкам НАСКАР[6], теннису или – о, ужас! – гольфу.

Я мечтаю стоять перед камерой или сидеть за огромным столом с новостными обозревателями, разбирать яркие игровые моменты, оценивать матчи, озвучивать собственные прогнозы. Женщине непросто пробиться в спортивную журналистику, но я знаю и люблю хоккей и уверена, мое завтрашнее собеседование пройдет удачно.

– Дай мне знать, как все пройдет, – приказывает папа.

– Хорошо.

Я прохожу через гостиную и наступаю на что-то мокрое. Я вскрикиваю.

– У тебя все в порядке? – В голосе отца слышится тревога.

– Прости, да, все нормально. Ковер мокрый. Наверное, разлила что-то…

Я останавливаюсь, когда замечаю небольшую лужицу перед раздвижной дверью, ведущей на задний двор. По-прежнему идет дождь, размеренно стуча по выложенной камнем террасе.

– Черт! У задней двери лужа.

– Это плохо. Что случилось? Что-то не так с водостоком?

– Откуда мне знать? Думаешь, я проверяла водостоки перед тем, как въехать? – Ему не видно, как я закатила глаза, но, надеюсь, слышно по голосу.

– Скажи мне, откуда она затекает.

– Я же уже сказала! Лужа только у двери.

Я осматриваю гостиную. Кроме как у двери, воды больше нигде нет.

– Ладно, что ж, это хороший знак. Значит, дело не в трубах. Но если это ливневые стоки, причин может быть несколько. Подъездную дорожку затопило?

– Ага.

– Твоим арендодателям следует заняться дренажной системой. Позвони им завтра и попроси проверить.

– Хорошо, позвоню.

– Это не шутки.

– Я же сказала, что позвоню.

Да, отец старается мне помочь, но зачем разговаривать со мной таким тоном? Чед Дженсен всегда отдает приказы, а не советует.

Он хороший человек, я знаю это. Просто слишком опекает меня, и когда-то у него была на это причина. Но я уже три года живу самостоятельно и в силах сама о себе позаботиться.

– Ты придешь на полуфинальный матч в субботу? – быстро спрашивает отец.

– Не смогу, – отвечаю я, искренне сожалея, что придется пропустить столь важную игру. Но планы есть планы. – Я еду в гости к Тэнси, помнишь?

Тэнси – моя любимая кузина, дочь Шерил, старшей сестры моего отца.

– В эти выходные?

– Угу.

– Ну ладно, раз так. Передавай ей от меня привет и скажи, что я жду их с Ноа на Пасху.

– Хорошо.

– Ты останешься на ночь? – Вопрос папы звучит резко.

– На две ночи. Я уеду в Бостон завтра, а вернусь в воскресенье.

– Не… – Отец умолкает.

– Что – не? – так же резко отвечаю я.

– Не делай ничего безрассудного. И много не пей. Будь осторожна.

Я благодарна уже за то, что он не сказал: «Не пей», – но, наверное, папа просто понял, что не сможет ничего со мной поделать. С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, ему уже не заставить меня соблюдать его правила. А с тех пор, как мне исполнился двадцать один, он уже не может запрещать мне выпить.

– Буду, – обещаю я, потому что это единственное, в чем я могу быть сама уверена.

– Брен, – начинает он, но снова умолкает.

По-моему, все наши с папой разговоры проходят в точности, как этот. Фраза начинается и тут же обрывается. Мы многое хотим друг другу сказать и не говорим. С ним сложно найти общий язык.

– Пап, давай прощаться. Я хочу принять горячий душ и лечь спать. Завтра нужно рано вставать.

– Конечно. Дай мне знать, как пройдет собеседование. – Пауза. – Ты справишься! – Неожиданно: все же поддержка с его стороны – явление редкое.

– Спасибо. Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, Бренна.

Я вешаю трубку и, как и сказала, принимаю обжигающе-горячий душ, потому что до костей продрогла под проливным дождем. Из тесной душевой кабины я выхожу красная как вареный рак. В моей маленькой ванной есть место только для нее. А жаль. Нет ничего лучше, чем принять горячую ванну.

Мне не нравится ложиться спать с мокрыми волосами, поэтому я быстро сушу их феном и роюсь в комоде в поисках самой теплой из своих пижам. Останавливаюсь на клетчатых штанах и футболке с длинным рукавом с логотипом Брайара. На цокольных этажах обычно холодно, и моя квартира не исключение. Удивительно, что за семь с небольшим месяцев, что живу здесь, я еще не подхватила пневмонию.

Забравшись под одеяло, я отключаю телефон от зарядки и вижу пропущенный вызов от Саммер. Что-то подсказывает мне, что лучше мне самой ей перезвонить, иначе она меня разбудит.

– Ты злишься на меня? – спрашивает меня подруга вместо приветствия.

– Нет.

Я сворачиваюсь калачиком на боку, прижимая телефон плечом.

– Даже несмотря на то, что я устроила тебе это свидание с Джулсом и поручилась за него? – Ее голос виновато подрагивает.

– Я уже взрослая девочка, Саммер. Ты не заставляла меня соглашаться.

– Знаю, но все равно чувствую себя ужасно. Поверить не могу, что он не пришел!

– Не переживай. Я ни капельки не расстроилась. Если уж на то пошло, я избежала лишних проблем.

– Ну ладно. – Саммер облегченно вздыхает. – Я найду тебе кого-нибудь получше.

– Ну уж нет! – тут же отвечаю я. – Я официально освобождаю тебя от должности свахи, на которую ты, кстати, самовольно себя назначила. Поверь мне, детка, у меня нет проблем с парнями.

– С парнями, может, и нет, но как насчет отношений? В них ты полный ноль.

Я спешу возразить:

– Это все потому, что я не хочу никаких отношений.

– Почему? Так здорово постоянно с кем-то встречаться.

Ну да, наверное, в случае, если он Колин Фитцджеральд. Саммер встречается с одним из самых классных парней, которых я знаю. Он умный, добрый, проницательный и к тому же чертовски сексуальный.

– Вы с Фитци до сих пор сходите с ума друг по другу?

– Еще как! Он терпит мою безбашенность, я терплю его чудаковатость, и, ко всему прочему, у нас лучший в мире секс.

– Уверена, Хантер в восторге, – сухо замечаю я. – Надеюсь, ты не кричишь слишком громко.

Хантер Дэвенпорт живет вместе с Саммер и Фитцем. В свое время Саммер дала ему от ворот поворот. Она согласилась пойти с ним на свидание, но вдруг поняла, что не может игнорировать свои чувства к Фитцу. Хантер не очень хорошо это воспринял.

– Боже, ты даже не представляешь, как трудно вести себя тихо, когда Фитц вытворяет волшебство с моим телом! – со вздохом отвечает Саммер.

– Волшебство?

– Да, волшебство. Но если ты переживаешь, что Хантер лежит в своей кровати, слушает нас и безутешно рыдает, то можешь быть спокойна. Каждый вечер он приходит домой с новой девушкой.

– Ему полезно. – Я усмехаюсь. – Готова поспорить, Холлис весь зеленый от зависти.

– Не уверена, что Майк вообще хоть что-то замечает. Он все по тебе страдает.

– До сих пор?

Вот черт. А я-то надеялась, что с этим покончено.

На мгновение закрываю глаза. В моей жизни было не так уж много глупых поступков, но та ночь с Майком Холлисом занимает одно из первых мест в этом списке. Мы оба были пьяны до потери сознания, так что все закончилось несколькими слюнявыми поцелуями и тем, что я заснула с его членом в руке. Определенно, не самый лучший эпизод в моей жизни, и о нем лучше забыть раз и навсегда. Понятия не имею, почему ему хочется повторить.

– Он по уши влюблен в тебя, – утверждает Саммер.

– Это пройдет.

Она хихикает, но быстро становится серьезной.

– Хантер ведет себя с нами совершенно по-скотски, – признается подруга. – Ну, когда не занят очередной юбкой.

– Наверное, потому что ты очень ему нравилась?

– Честно? Думаю, дело не во мне, а в Фитце.

– Так вот оно что! Он хотел трахнуть Фитца, – печальным голосом объявляю я. – Хотя кто бы не хотел?

– Нет, дурочка. Просто Фитц нагло соврал Хантеру, когда тот спросил, есть ли у него ко мне какие-нибудь чувства. Хантер считает, что это предательство и Фитц нарушил братский кодекс.

– Ну, братский кодекс – это святое, – вынуждена согласиться я. – Особенно среди товарищей по команде.

– Знаю. Фитц говорит, что на тренировках чувствуется напряжение. – Саммер стонет. – А что, если это повлияет на их игру в полуфинале, Би? Тогда в финал выйдет Йель.

– Мой отец заставит их взяться за ум, – уверяю я ее. – И как бы ни вел себя Хантер, ему нравится выигрывать матчи. Так что он не позволит, чтобы конфликт из-за какой-то девчонки – ты уж прости – отвлек его от победы.

– Может, мне…

Телефон вибрирует, и я не слышу, что говорит Саммер.

– Что это было?

– Сообщение пришло, – объясняю я. – Прости, продолжай. Что ты там говорила?

– Я спрашивала, может, мне стоит поговорить с ним?

– Не знаю, поможет ли это. Он упрямый осел. Но рано или поздно Хантер повзрослеет и все забудется.

– Надеюсь.

Мы еще некоторое время болтаем о всякой ерунде, и у меня начинают слипаться глаза.

– Саммер, малышка, мне пора спать. Завтра утром у меня собеседование.

– Ладно. Позвони мне завтра. Люблю тебя.

– И я тебя.

Я уже собираюсь выключить лампу на прикроватной тумбочке, когда вспоминаю про сообщение. Ткнув пальцем по иконке, недовольно прищуриваюсь, увидев имя Маккарти.

«Привет, Би. С тобой всегда круто, но мне нужно от всего абстрагироваться на время. По крайней мере до тех пор, пока не пройдет плей-офф. Должен сфокусироваться на игре, понимаешь? Я позвоню тебе, когда все утрясется, окей? XO»

У меня отвисает челюсть. Это что, шутка?

Я перечитываю сообщение, но нет, текст не изменился. Маккарти действительно прекращает наши отношения.

Похоже, Джейк Коннелли только что объявил мне войну.

4
Бренна

В большинстве ситуаций мне почти всегда удается сохранять самообладание. Я не впадаю в панику, и меня почти ничего не пугает, даже собственный отец, который известен тем, что лишь одним взглядом может заставить плакать взрослых мужиков. И это не преувеличение – как-то я сама была тому свидетелем.

Но этим утром у меня потеют ладони, живот крутит, и все из-за управляющего директора «ХокиНет», Эда Малдера, который с самого начала внушает неприязнь. Он высокий, лысый и всем своим видом наводит ужас, а первое, что он делает после того, как пожимает мне руку, это спрашивает, почему такая симпатичная девушка, как я, хочет работать за камерой.

Я пытаюсь не хмуриться на это сексистское замечание. Один из моих научных ассистентов, Тристан, когда-то проходил тут практику и предупредил меня, что Малдер тот еще козел. Но в то же время, по словам Тристана, стажеры не подчиняются ему напрямую, а значит, мне не придется больше общаться с ним после этого собеседования. Он просто еще одно препятствие, которое мне придется преодолеть на пути к заветной стажировке.

– Вообще-то, об этом сказано в моем сопроводительном письме. В перспективе я хочу стать телевизионным обозревателем или репортером и работать перед камерой, но также надеюсь получить опыт работы и за кулисами. Я учусь в Брайаре по специальности «телерадиовещание», как вы уже знаете. В следующем году я буду проходить производственную практику…

– Эта стажировка не оплачивается, – перебивает меня Малдер. – Вы в курсе?

Он застает меня врасплох. Я опускаю потные ладони на колени.

– О, эм-м. Да, я в курсе.

– Хорошо. Я убедился, что всем кандидатам-мужчинам знакомы даже незначительные детали, а вот женщины почему-то ждут, что им будут платить.

Теперь я точно знаю, что он настоящий сексист. В этом его комментарии не было никакого смысла. В тексте вакансии на сайте «ХокиНет» было четко указано, что эта стажировка не оплачивается. Так почему мужчины ожидают одного, а женщины другого? Или он намекает на то, что женщины плохо читали объявление? Или что мы вообще не умеем читать?

Я почувствовала, как на лбу выступил пот. Я выбита из колеи.

– Итак. Бренда. Расскажите о себе.

Я сглатываю. Он назвал меня Бренда. Стоит мне поправить его?

Конечно, поправь его. К черту! Он в твоих руках. Уверенная в себе Бренда – то есть, Бренна – подняла свою хорошенькую головку.

– Меня зовут Бренна, – ровным голосом говорю я, – и мне кажется, я прекрасно подхожу на эту должность. Прежде всего потому, что я люблю хоккей. Он…

– Ваш отец Чед Дженсен.

Его челюсти двигаются вверх-вниз – он жует жвачку. Классика.

Я осторожно отвечаю:

– Да, это мой папа.

– Тренер-победитель чемпионата. Несколько побед в «Ледяной четверке», верно?

Киваю.

– Он великий тренер.

Малдер кивает в ответ.

– Вы, должно быть, гордитесь им. Какими еще, по вашему мнению, достоинствами вы обладаете, кроме известного в узких кругах отца?

Я заставляю себя не обращать внимания на желчные нотки в его вопросе и отвечаю:

– Я умная. Быстро соображаю. Не теряюсь даже в стрессовых ситуациях. Но, главное, я искренне люблю этот вид спорта. Хоккей…

И-и-и-и-и… Он меня не слушает.

Малдер уставился в монитор своего компьютера, продолжая жевать жвачку, совсем как лошадь овес. В окне за его столом отражается экран и… это что, состав виртуальной хоккейной команды? Да, по-моему, это страничка фэнтези-спорта[7] «И-Эс-Пи-Эн».

Вдруг он поднимает взгляд.

– Ваша команда?

Я морщу лоб.

– Моя университетская команда или…

– Я про НХЛ, – нетерпеливо перебивает меня Малдер. – За кого вы болеете, Бренда?

– Бренна, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – И я болею за «Брюинз», конечно. А вы?

Малдер громко хрюкает.

– За «Ойлерз». Я канадец до мозга костей.

Я изображаю интерес.

– О, как здорово! Значит, вы из Эдмонтона?

– Да. – Он вновь переводит взгляд на монитор и отстраненно продолжает: – А какие у вас есть недостатки, если не брать во внимание вашего известного в узких кругах отца?

Мне удается не сострить в ответ.

– Иногда я бываю нетерпеливой, – признаюсь я.

Ни за что на свете не стану отвечать ему банальщиной типа «мой самый большой недостаток в том, что я слишком переживаю за свою работу» или «я трудоголик». Бе-е-е!

Внимание Малдера снова приковано к его виртуальной хоккейной команде. В огромном офисе воцаряется тишина. Я нервно ерзаю в кресле и изучаю стеклянный шкафчик у стены. Внутри выставлены различные награды, полученные каналом за все время своего существования, а также атрибутика и экипировка, подписанные знаменитыми хоккеистами из НХЛ. Замечаю, что представителей «Ойлерз» здесь больше всего.

На противоположной стене висит два больших экрана. На одном показывают нарезку лучших моментов НХЛ за эту неделю, на другом – фрагмент «Топ-десять», в обратном порядке перечисляющих самых скандальных новичков всех времен. Было бы куда лучше, если бы телевизоры работали не в беззвучном режиме. По крайней мере, я могла бы услышать что-нибудь интересное, пока меня игнорируют.

Ощущение полной безысходности сдавливает горло. Малдер совершенно не обращает на меня внимания. Он либо невоспитанный хам, либо хуже всех в мире умеет проводить собеседования, либо не рассматривает меня всерьез.

А может, и все вместе.

Тристан ошибался. Эд Малдер не просто козел – он настоящий мудак. Но, к несчастью, возможность стажироваться на крупных каналах типа «ХокиНет» выпадает не каждый день. Да и все хорошие предложения мигом разбирают. Я не настолько наивна, чтобы считать, что Малдер – частный случай. Мои преподаватели – как мужчины, так и женщины – предупреждали меня, что в сфере спортивной журналистики к женщинам относятся весьма скептически.

На протяжении всей карьеры мне придется сталкиваться с людьми вроде Малдера. Я могу выйти из себя или в гневе выбежать из его кабинета, но это не поможет мне в достижении моих целей. Наоборот, это лишь докажет «правильность» его сексистских умозаключений: женщины слишком эмоциональны, слишком слабы и не имеют достаточной квалификации, чтобы выжить в спортивной журналистике.

– Итак, – откашлявшись, начинаю я, – что будет входить в мои обязанности, если я получу эту должность?

Ответ мне уже известен – я буквально наизусть запомнила текст объявления и с рвением агента ЦРУ допросила Тристана. Но мне нужно задать хотя бы пару вопросов, чтобы посмотреть, насколько охотно готов отвечать Малдер.

Он поднимает голову.

– У нас три свободных места в отделе производства. Я начальник этого отдела.

Интересно, он понимает, что не ответил на мой вопрос? Я делаю вдох, чтобы успокоиться.

– А что насчет обязанностей?

– Работать придется на износ, – отвечает Малдер. – От вас потребуется отмечать яркие игровые моменты, монтировать видеоклипы, помогать создавать тизеры и заставки. Вы будете присутствовать на производственных совещаниях, подбрасывать идеи для сюжетов…

Несколько раз кликнув мышкой, он умолкает.

Иными словами, это идеальная работа. Я хочу устроиться на нее. Мне нужно устроиться на нее. Закусив щеку, я раздумываю, как мне направить ход собеседования в нужное русло.

Но такого шанса мне не представляется. Раздается громкий стук в дверь, и она распахивается еще до того, как Малдер успевает ответить. В кабинет влетает возбужденный мужчина с неопрятной бородой.

– Романа Макэлроя только что арестовали по обвинению в домашнем насилии!

Малдер соскакивает со своего кожаного кресла.

– Ты, нахрен, прикалываешься?

– В интернете полно видео. Не того, как он бил жену, конечно, а самого ареста.

– Какой-нибудь канал уже взялся за это?

– Нет. – Бородач чуть ли не подпрыгивает на месте, словно ребенок в магазине игрушек, хотя на вид ему не меньше пятидесяти пяти.

– Есть свободные комментаторы? – резко спрашивает Малдер, направляясь к двери.

– Джорджия должна быть здесь…

– Нет, – обрывает его босс. – Только не Барнс. Она попытается ввернуть в сюжет какое-нибудь феминистское дерьмо. Кто еще есть?

Я закусываю губу, чтобы не сказать что-нибудь грубое. Джорджия Барнс – одна из двух женщин-обозревателей на «ХокиНет», и она просто бесподобна! Ее выводы и оценки всегда великолепны.

– Кип Хаскинс и Тревор Трент. Но сейчас они снимают прямой эфир. «Пятничная пятерка».

– К черту «Пятничную пятерку»! Пусть Гэри запишет материал, а Кип и Тревор обсосут эту новость и по косточкам разберут видео ареста. Я хочу, чтобы весь информационный сегмент был посвящен этому Макэлрою. – Малдер притормаживает у двери, внезапно вспомнив о моем существовании. – А с вами мы закончим в понедельник.

У меня отвисает челюсть.

– Простите, что?

– Приходите в понедельник, – рявкает он. – У нас тут сейчас на руках скандальный эксклюзивный материал. Новости не будут вас ждать, Бренда.

– Но…

– В понедельник ровно в девять. – Сказав это, он уходит.

Я ошалело таращусь на пустой дверной проем. Что, черт возьми, это было? Он начинает собеседование с парочки женоненавистнических комментариев, потом ни черта меня не слушает, а теперь берет и уходит? Я понимаю, что когда профессионального хоккеиста арестовывают за избиение собственной жены – это сенсация, но… я не смогу прийти в понедельник. У меня занятия. Тристан предупреждал меня насчет Малдера, но этот человек оказался даже хуже, чем я предполагала.

Со злостью схватив сумку и пальто, я поднимаюсь из кресла. Да пошло оно все! Я не вернусь в понедельник! Я не позволю этому уроду…

«Это стажировка твоей мечты», – приходится напомнить мне самой себе, и я снова и снова мысленно повторяю эту фразу. «И-Эс-Пи-Эн» и «ХокиНет» – два самых крупных спортивных канала в стране. Но в «И-Эс-Пи-Эн» нет вакансий.

А значит…

В понедельник мне придется пропустить учебу.

Секретарь Малдера, милая блондинка по имени Рошель, поднимает на меня взгляд, когда я подхожу к ее столу. Она официально переносит мое собеседование, и я покидаю здание «ХокиНет» с ощущением чего-то ужасного.

В кои-то веки не идет дождь; я вызываю «Убер» и, встав на край тротуара в ожидании машины, звоню кузине.