Глава 1. Десять лет назад
Нижний Новгород, август 2014 года
Утро обычного дня
Катя проснулась от того, что кто-то громко ругался на кухне. Отец опять пытался починить капающий кран — безуспешная война, которая шла уже третий месяц.
— Да что ж такое! — донеслось из-за стены.
Их двушка в девятиэтажной панельке в Сормово видела лучшие времена. Обои с коричневыми розами, которые клеили еще в конце восьмидесятых, местами отходили от стен. Паркет скрипел так, что ночью в туалет приходилось идти на цыпочках. На потолке в большой комнате красовалось водяное пятно — привет от соседей сверху, затопивших их прошлой зимой.
Катя встала, натянула джинсы и футболку с надписью «I don’t care» — купила на школьной ярмарке в конце десятого класса. Волосы — рыжие, густые, до плеч — собрала в хвост. В зеркале мелькнуло худенькое лицо с россыпью веснушек на носу.
На кухне восемь квадратных метров было не протолкнуться. Холодильник «Минск» гудел как трактор, газовая плита с одной нерабочей конфоркой занимала полстены, стол у окна с трудом вмещал четверых.
— Доброе утро, — сказала Катя, протискиваясь к холодильнику.
Отец высунул голову из-под раковины:
— Какое оно доброе? Вторую прокладку меняю за месяц.
— Коль, да брось ты. — Мама помешивала кашу на плите. — Завтракать иди, почти готово.
— Щас, щас… Вот зараза!
Из соседней комнаты донеслось покашливание — бабушка уже давно встала. В свои восемьдесят шесть она раньше всех была на ногах, с шести утра, как привыкла еще в колхозе.
— Катюш, после завтрака сходишь к тете Наде? — попросила мама. — Дрожжи обещала дать. Хочу завтра пироги печь, к приезду Бориса. А у нее много.
— Угу, схожу, — кивнула Катя, наливая себе чай.
Дворовая жизнь
Тетя Надя в первом подъезде. Катя поднялась по лестнице — так быстрей, чем ждать тормозной лифт. На площадке третьего этажа курил дядя Сережа, сантехник. От него пахло перегаром.
— О, Катюха! Как жизнь молодая?
— Нормально, дядь Сереж.
— Братан твой когда приедет? Обещал инструмент привезти из Москвы.
— Не знаю. Работает много.
— Эх, повезло парню. Здесь тоска смертная.
Тетя Надя открыла сразу — видимо, ждала.
— Катюша! Заходи, заходи, милая!
Катя начала снимать кроссовки в прихожей.
— Ой, не снимай, не снимай! — замахала руками тетя Надя. — У меня тут не убрано совсем. Проходи на кухню, я как раз чайник поставила.
Квартира у тети Нади была сестрой-близнецом их собственной — та же планировка, тот же потертый линолеум, но воздух был другим. Здесь пахло свежей выпечкой и ладаном, а не отцовским табаком. Только иконостас в углу больше и фотографий на стенах полно. На всех — ее покойный муж, погиб на стройке лет пять назад. Тетя Надя всегда хорошо к Кате относилась — когда маленькой была, конфетами угощала, а в прошлом году помогала с сочинением по литературе.
На кухне пахло свежей выпечкой.
— Садись, садись. Пирожки с капустой только из духовки. Будешь?
— Теть Надь, я за дрожжами только…
— Какие дрожжи! Сначала чай. Молодая, а уже вся на бегу. — Она поставила перед Катей чашку с блюдцем, из тех, советских еще, с золотой каемочкой. — У меня тут «Рафаэлки» есть, — с озорной улыбкой подмигнула Кате.
Катя улыбнулась — знает слабые места. На столе лежала старая книга — потрепанный том Достоевского.
— Читаете?
— Перечитываю. «Братья Карамазовы». В молодости не понимала, а сейчас… — Тетя Надя покачала головой. — По-другому читается. Вот Вася мой… я его пилила вечно — то не так, это не эдак. А теперь думаю: а стоило? Хороший был мужик. Золотой.
Тетя Надя встала, достала из шкафа банку.
— Вот дрожжи. И скажи маме, если мука нужна, у меня мешок есть, поделюсь. Как учеба-то? Последний год?
— Да, одиннадцатый.
— Время летит… А братец твой как? В Москве всё?
— Работает там. На стройке.
— В Москве-то! Небось девушку там завел, столичную? — Тетя Надя хитро прищурилась. — Красивый парень, видный. Не женился еще?
— Нет вроде. Мама переживает.
— А чего переживать? Двадцать шесть всего! Мужчина в самом соку. — Тетя Надя подсела ближе, понизила голос заговорщически: — А у тебя-то есть кто на примете? Я вчера видела — Санька Волков тебя провожал.
Катя чуть чаем не подавилась:
— Теть Надь!
— А что? Хороший мальчик. Умный. И на тебя смотрит так… знаешь как? Только ты не спеши. В твоем возрасте мы все готовы в омут с головой. А жизнь-то длинная.
— Мы просто друзья.
— Я и говорю, друг хороший. — Тетя Надя с озорством подмигнула. — Мы три года дружили, пока он не решился предложение сделать. Борька приедет — передай привет. Пусть заходит, про Москву расскажет. Я там с восемьдесят седьмого не была!
Возвращаясь с дрожжами, Катя увидела подругу Лену — та сидела во дворе соседнего дома на лавочке, листала какой-то глянцевый журнал.
— Смотри, какие сапоги! — ткнула в страницу. — Хочу такие.
— Это ботфорты, — поправила Катя и глянула на цену. — Че за цены?!
— Ну хочется же красивое! — Лена вздохнула. — Зачем они вообще такие цены ставят?
— Чтоб мы смотрели и страдали, — усмехнулась Катя. — И на таких каблуках ходить нереально.
— Зато красиво! На выпускной бы такие, — мечтательно протянула Лена.
— На выпускной? В ботфортах? — фыркнула Катя. — Ты что, стриптиз танцевать собралась?
— Ну че ты сразу! — засмеялась Лена. — Просто мечтаю! Кстати, придешь вечером? Родители на дачу уехали.
— Мама не пустит.
— Скажи, что ко мне учебники обсуждать идешь. К ЕГЭ готовиться.
— В августе к ЕГЭ готовиться?
— Ну придумай что-нибудь! — Лена понизила голос. — Санька спрашивал про тебя.
— Что спрашивал?
— Придешь или нет. И еще… — Лена замялась. — Спросил, есть ли у тебя парень.
— И что ты сказала?
— Правду. Что нет.
Семейный завтрак
Катя вернулась с дрожжами. За столом уже все собрались — редкость в последнее время. Отец успел временно укротить кран и теперь с аппетитом ел гречневую кашу. Бабушка сидела в своем обычном месте у окна.
— Борис звонил, — сказала мама, нарезая овощи для супа. — На следующей неделе приедет.
— Опять залетом? — отец оторвался от газеты.
— Говорит, работы много. На той стройке.
Отец усмехнулся:
— Который год уже это чудо возводят. Владелец-то не банкрот еще?
— Борька говорит, денег там немерено. Платят щедро, особенно за верхние этажи. Только вот… — Мама замялась. — Сказал, мужики что-то увольняться стали.
Бабушка подняла голову:
— А чего эт они увольняются?
— Да не знаю.
— Борьке бы тоже другую работу найти. Шустрый он больно, всё куда-то лезет.
Катя любила брата, хоть и видела редко. Он уехал в Москву три года назад, сразу после армии. Сначала говорил — временно, подзаработать. Потом втянулся. Приезжал всё реже.
— Кать, помоешь посуду? — попросила мама.
— Угу, сейчас.
Катя собрала тарелки со стола и подошла к раковине. Выдавила средство на губку.
— Мам, что за фигня? Совсем не пенится! — возмутилась Катя, растирая губку.
— Какой-то эко-гель. В «Пятерочке» по акции был, написано «экологичный, без фосфатов».
— Экологичный? — Катя выдавила еще средства, потерла сильнее. Пены почти не было. — Это вода какая-то!
— Зато природу не загрязняет, — философски заметила мама.
Катя вздохнула, продолжая тереть тарелки еле мылящейся губкой.
— Мам, я к Ленке вечером обещала зайти. Ненадолго.
— А пироги печь кто поможет? — Мама оторвалась от овощей. — Вечером хотела поставить.
— Молодые должны гулять! — Отец подмигнул Кате. — Правильно, дочь, последние дни лета. Иди повеселись.
— Ну раз такой умный, сам и поможешь. — Мама ткнула его ложкой.
Вечер
На «тусовку» Катя подготовилась. Накрасилась, правда, чуть-чуть (мама не любила косметику — «молодая еще размалевываться»), надела лучшие джинсы и футболку без дурацких надписей.
У Лены уже собрался народ. Музыка из колонок — что-то попсовое, кажется, Нюша. На столе чипсы, кола, пара бутылок пива, которые старшеклассники притащили.
— Катька пришла! — Ленка обняла подругу. — Саня на кухне, кстати.
На кухне действительно был Саня — показывал карточный фокус двум десятиклассницам. Колода мелькала в его руках — он тренировался с картами еще с седьмого класса, когда увлекся выступлениями Дэвида Копперфильда по телевизору.
— Как ты это делаешь? — восхищенно спросила одна.
— Секрет фирмы, — отмахнулся Саня, но делал всё это механически, без азарта.
Тут он заметил Катю в дверях. Лицо сразу изменилось — оживилось.
— О, какие люди, — сказал он, убирая карты в карман. — Думал, не придешь.
— Почему не приду? — Катя подошла ближе.
— Ну мало ли. Родители не пустили бы.
— Не такие уж они строгие. — Она села на подоконник.
Девчонки, поняв, что внимание переключилось, потихоньку разошлись.
— Показываешь фокусы? — спросила Катя.
— Время убиваю. — Саня сел рядом с ней на подоконник. — Ждал тебя вообще-то.
— И долго ждал?
— С восьми. Полчаса уже.
— Можно было и не ждать, — сказала Катя, разглядывая свои кроссовки.
— Можно было, — согласился он. — Но я надеялся.
Она подняла глаза, встретилась с его взглядом. Отвела быстро.
— Фокус покажешь? — спросила, чтобы что-то сказать.
— Тебе? — Он достал колоду. — Смотри. Выбери карту, любую.
Катя вытащила карту, посмотрела — дама черви.
— Запомнила? Клади обратно.
Он начал тасовать, карты мелькали в руках. Потом резко остановился, протянул ей колоду:
— Подуй.
— Зачем?
— Магия, — усмехнулся. — Давай.
Она дунула. Он перевернул верхнюю карту — червовая дама.
— Как ты это делаешь?
— Если расскажу, не будет волшебства. — Он убрал карты.
Музыка из зала громыхала, кто-то смеялся.
— Пойдем к остальным? — предложил Саня.
— Пойдем.
Вечер прошел обычно — танцы, разговоры, кто-то целовался в углу. Денис напился пива и начал рассказывать, как собирается после школы в Питер уехать, в универ поступать.
— В Нижнем делать нечего, — вещал он. — Провинция. Тухлое болото. Вот в Питере — там жизнь!
— А я в Москву хочу, — сказала другая девочка, Марина. — Там возможностей больше.
— Москва — это муравейник, — спорил Денис. — А Питер — культурная столица!
Катя молчала. Она никуда уезжать не собиралась. Нижний — ее город. Здесь ее семья, ее корни. Бабушка часто говорила: «Где родился, там и пригодился».
Около одиннадцати начали расходиться — у многих родители строгие. Саня предложил проводить Катю.
— Я тут рядом живу, — смутилась она.
— Ну и что? Темно уже.
Шли молча. Август в Нижнем — теплые вечера, но уже без дневной жары. Где-то вдалеке слышалась музыка из кафе, лаяла собака.
— Знаешь, что странно? — вдруг сказал Саня.
— Что?
— Все рвутся отсюда. В Москву, в Питер. А я иногда думаю — может, бегут не туда, а от чего-то?
— От чего же?
— От себя, наверное. Думают, переедут — и всё изменится. А ты с собой везде одинаковый.
Катя удивленно посмотрела на него:
— Не ожидала от тебя такой философии.
— Да я много чего умею, чего от меня не ожидают. — Он криво усмехнулся. — Например, могу молчать целый день. Или читать Бродского.
— Бродского?
— «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку», — процитировал он. — Иногда думаю, может, он прав был. Сиди себе в комнате, и всё будет хорошо.
— Скучно же.
— Зато безопасно. — Саня остановился. — Слушай, завтра погуляем? Покажу место одно на набережной. Там старая ротонда, никто не ходит.
Сердце екнуло.
— Давай.
У подъезда попрощались. Саня неловко обнял ее, развернулся и пошел обратно, засунув руки в карманы.
Ночь
Дома все уже спали. Только из комнаты бабушки доносился слабый свет лампадки — она всегда зажигала ее на ночь перед иконой.
Катя тихо прошла к себе, легла на кровать не раздеваясь. В окно светила луна — почти полная. Завтра воскресенье. Кате казалось, что это будет хороший день.
