Подслушать у музыки
«Подслушать у музыки», следуя строке и желанию Анны Ахматовой, можно самое главное. Опору жизни, основу для своего видения мира усматривают в ней и те наши потрясающие современники, с которыми разговаривал автор этой книги. Писателю
Андрею Битову «музыка построила душу». Для поэта Иосифа Бродского — «лучший учитель композиции», для бессменного директора ГМИИ им. Пушкина И.А. Антоновой — «самый таинственный, глубоко проникающий, всеобщий, абстрактный вид ис—
кусства»; для хранителя «Михайловского» Семена Гейченко, «в настоящей музыке — опыт благородства человеческого», раввина А. Шаевича — «громадный потенциал духовности… в ней великая мудрость!». И. Дыховичный заметил «трагизм несоответ—
ствия одинокой, непостижимой красоты музыки и реальности», архитектор А. Черни— хов видит ее «камертоном эстетическим, нравственным», а нейролингвист Татьяна Черниговская уверена, что у занимающихся и слушающих музыку «улучшается каче—
ство нейронной сети, пластичность мозга». Книгу пронизывают сквозные линии, звуковые и философские, перекрещивающиеся тропинки смыслов; по ним так интересно следовать…
Андрею Битову «музыка построила душу». Для поэта Иосифа Бродского — «лучший учитель композиции», для бессменного директора ГМИИ им. Пушкина И.А. Антоновой — «самый таинственный, глубоко проникающий, всеобщий, абстрактный вид ис—
кусства»; для хранителя «Михайловского» Семена Гейченко, «в настоящей музыке — опыт благородства человеческого», раввина А. Шаевича — «громадный потенциал духовности… в ней великая мудрость!». И. Дыховичный заметил «трагизм несоответ—
ствия одинокой, непостижимой красоты музыки и реальности», архитектор А. Черни— хов видит ее «камертоном эстетическим, нравственным», а нейролингвист Татьяна Черниговская уверена, что у занимающихся и слушающих музыку «улучшается каче—
ство нейронной сети, пластичность мозга». Книгу пронизывают сквозные линии, звуковые и философские, перекрещивающиеся тропинки смыслов; по ним так интересно следовать…
