Оглавление

…Всякая власть является насилием над людьми и настанет

время, когда не будет власти …, человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще будет не надобна никакая власть…

«Мастер и Маргарита»

М. Булгаков

Эта книга посвящена моей маме Людмиле Ивановне, учителю литературы и русского языка, которая всю свою жизнь отдала этой благородной профессии, проработав в школах города Набережные Челны и вкладывая в учеников не только знания, но и частичку своей души.

Долгие годы я мечтал создать нечто подобное, но все откладывал по разным причинам: то не хватало времени, то не было желания. Однако в один летний день августа 2022 года я взял в руки карандаш и чистый лист бумаги и начал писать свой роман. Так появилась первая глава.

В этой книге переплетаются фантастические, научные, исторические и реальные истории, произошедшие со мной лично, с моей семьей и другими людьми. Хотя книга и написана от первого лица, она не является моей биографией или историей моей жизни. Каждая глава связана с моими ощущениями и восприятием мира. Мы живем в мире, который видим, слышим и воспринимаем всеми своими органами чувств. Но стоит убрать все это, как перед нами открывается иной мир, загадочный и удивительный, непохожий на наш и неподвластный законам природы, известным человеку. Для кого-то это может показаться бредом сумасшедшего, и я соглашусь с вами. Но если посмотреть на это другими глазами, все может обрести иную форму и уже не казаться таким абсурдным. Поэтому я предлагаю вам взглянуть на все, что происходило с моими героями, с разных сторон и под другим углом зрения.

В книге есть фотографии определенных мест, но они не являются доказательством подлинности описанных событий. Эти фотографии приведены лишь для того, чтобы читатель мог лучше представить себе места, о которых рассказывается в книге.

Очень надеюсь, что сюжет понравится читателям и они подчеркнут для себя что-то новое. Некоторые вещи могут казаться фантастикой, но они действительно имеют место быть и подтверждаются документами и трудами российских и зарубежных ученых.

Константин Кочнев

Глава I. День Победы

В этот знаменательный день, 9 мая 2022 года, мы планировали посмотреть парад Победы, который начинался в десять часов у памятника «Родина-мать», а после этого торжественного мероприятия намеревались поехать на кладбище, где покоились мои дедушка и бабушка в городе Елабуга.

Мой дедушка был участником Великой Отечественной войны, и поэтому каждый год мы с семьей приходили на его могилу по этому важному для нашей семьи событию. Когда часы пробили половину десятого, мы стали собираться, парад должен был уже начаться через несколько минут.

— Ничего, успеем, — сказал я, — как раз столько ехать до площади Победы, где проходит парад.

Мы отправились в путь на машине, но, к несчастью, не учли возможных пробок по пути к площади Победы. Полицейский патруль перегородил дорогу, направляя весь поток машин в другую сторону. Нам было некуда деваться, пришлось повернуть и следовать за потоком. Подъезжая к площади, мне пришла в голову идея поехать по другой дороге, сократив путь, но судьба решила по-своему, мост на этой дороге был закрыт из-за ремонта, и нам снова пришлось вернуться на прежний маршрут. Добравшись как можно ближе к месту назначения, я припарковал машину, и мы решили продолжить путь пешком.

Однако, к нашему разочарованию, парад уже завершился, и толпа людей, одетых в различную форму, направлялась уже с мероприятия в нашу сторону. Среди них были военные, курсанты из кадетских школ, работники МЧС, полицейские и другие служащие. Встречались и взрослые, и дети, переодетые в форму Великой Отечественной войны. Радость и праздничное настроение окутывали каждого, словно невидимая пелена, пронизанная патриотизмом и гордостью за наше великое прошлое.

Дойдя до площади, где проходил парад Победы, мы прошли вдоль мемориальной стены с фамилиями умерших участников Отечественной войны, а затем мимо Вечного огня. Солнечные лучи ласково прикасались к нашим лицам, окутывая нас своим теплом. Возле трибуны, на которой выступали во время парада, были скамейки для ветеранов, которые уже разошлись, утомившись ходьбой, мы присели, ощущая приятное щекотание от легкого ветерка. Погода была ясная и солнечная, вокруг нас царила атмосфера праздника и гордости. Люди, переполненные эмоциями, фотографировались на фоне памятника «Родина- мать», создавая веселую, радостную атмосферу. Мы сидели на скамейке, погруженные в мир солнечного света и задумчивости, и никуда не хотелось уходить. Я сделал несколько снимков со своего телефона, запечатлевая этот момент в памяти, а затем начал внимательно рассматривать людей вокруг. Мой взгляд остановился на офицере в военной форме, от которого исходила особая мощь и чувство гордости за свою страну.

Затем мой взгляд перешел на старичка с седой бородой и скуластым лицом. Он подошел к Вечному огню с мемориальными табличками, на которых были написаны фамилии умерших, и начал что-то бормотать про себя минут десять. Но когда он развернулся спиной к мемориальной доске, его голос стал громким и уверенным:

«Друзья! Сегодня мы собрались здесь, перед этой мемориальной стеной, чтобы почтить память наших героев, павших во имя Родины. Мы не забудем их самоотверженность, мужество и самопожертвование.

Каждое имя, каждая фамилия на этой мемориальной стене напоминают нам о том, какая цена была заплачена за нашу свободу. Эти люди несут на себе вечную память подвигу, который мы должны беречь и передавать будущим поколениям…»

Когда старик повернулся спиной к мемориальной стене, мое внимание привлекла его внешность. Это был пожилой мужчина с длинными, небрежно заплетенными седыми волосами, спускавшимися по плечам мягкими волнами. Густая белая борода придавала его облику особый характер, словно излучая мудрость и достоинство. Одетый в простую, но ухоженную одежду, он выглядел столь же почтенно, как и его слова. Его взгляд глубоких голубых глаз озарялся солнечным светом, словно две яркие звезды на небесном своде, притягивая к себе внимание каждого, кто оказывался поблизости. Эти глаза казались окнами в его душу, наполненные глубокими чувствами и богатым опытом жизни. Неудивительно, что его присутствие не оставляло никого равнодушным, и я с трудом мог удержаться, чтобы не взглянуть на него снова и снова, как будто зачарованный его притягивающей личностью.

— Российская армия сильна в единстве и сознательном стремлении защищать свою землю, — продолжал свой монолог старик, — она несет в себе дух предков, готовых жертвовать всем ради блага нашей Родины. Пусть каждый солдат знает: он не один в этой борьбе, ведь за его спиной стоит целый народ, готовый идти в бой рядом с ним. В этом единстве и заключается наша сила, наша непобедимость…

На площади начали появляться люди, и в них было что-то необычное. Это были люди, одетые в военную форму, которая выглядела, словно она пронеслась сквозь время, сохранив свою красоту и строгость. Я не мог не заметить, как каждая деталь их формы воссоздавала атмосферу того времени, когда они сражались за нашу Родину. На одном из них была надета помятая каска, словно свидетельство о тяжелых боевых днях, другой — украшен множеством орденов и медалей, которые горделиво сверкали на его груди. Третий выглядел подтянутым и стройным, несмотря на годы, его потертый военный плащ делал его вид внушительным. Они явно выделялись среди тех, кто уже присутствовал на площади, их появление напоминало о величии и героизме прошлых лет.

Старик продолжал свою речь, словно перенося нас в прошлое, когда аккорды военной музыки наполняли сердца каждого из нас гордостью и решимостью. Люди смотрели на него, и с каждой минутой их количество росло, словно невидимая сила притягивала их к этому месту. Вдруг одна женщина с ребенком повернулась и, увидев среди стоящих своего отца, изумленно вскрикнула: «Папа, это ты?! Что ты тут делаешь? Как ты здесь оказался? Мы же тебя похоронили два года назад!» Ее голос дрожал от эмоций, и слезы неудержимо потекли по ее щекам, она бросилась к отцу, обнимая так сильно, как будто боялась, что он вот-вот исчезнет. «Я жив и буду жить, пока меня помнят», — ответил старик, его баритон звучал спокойно и уверенно, словно он знал нечто, что остальные не могли понять. Они начали беседовать, но мое внимание уже было устремлено к старику у мемориальной стены. Его слова о великом будущем и смелой борьбе за свободу вызывали во мне волнение и трепет. «Ура, товарищи!» — произнес он, и в ответ на его призыв вокруг зазвучали громкие крики «Ура, ура, ура!» Вся площадь зашумела и загудела от эмоций, взволновались сердца всех присутствующих. «Вперед, за светлым будущим! Вперед, товарищи!» — закричал старик, и, вдохновленные его словами, люди на площади двинулись вперед за ним, готовые сразиться за свои идеалы и победить в борьбе за справедливость и свободу.

Старик-оратор ступал по пустой проезжей части дороги, которая в обычные дни была бы оживлена дорожным движением, но сегодня она была перекрыта со всех сторон транспортом ГИБДД. Люди следовали за ним, выходя из ниоткуда, и их количество продолжало расти, оно уже превышало шесть тысяч. У меня в уме мелькнуло: «Откуда все они?», и ответ на него пришел моментально сам собой — они были теми, чьи имена перечислены на мемориальной стене, стоящей рядом с Вечным огнем.

Вместе с живыми шли мертвые, они, словно река, наполнили улицу, которая медленно потекла между многоэтажными домами по проспекту Мусы Джалиля. Я, сидел рядом с женой Катериной и детьми, наблюдая, как этот поток людей неспешно исчезал вдали.

Глава II. Шествие

Шествие людей сопровождалось пением военных песен. Среди них шел гармонист, молодой парень лет двадцати, одетый в военную форму с погонами сержанта и с орденами на груди, он мастерски играл на гармони и подпевал. Все вокруг подхватывали его пение, создавая единое звучание.

Уверенно, с легкой улыбкой на лице, он двигался вперед, вдохновляя каждого на новые победы. Рядом с ним шли люди в военной и гражданской одежде, все они были объединены общей радостью и праздничным настроением. Даже те, кто нес на себе следы военных испытаний, не скрывали своей радости, их лица светились теплом и внутренним светом, как лучи солнца в долгожданном весеннем утре. Это было шествие победителей, наполненное эмоциями и радостью, как в первый день победы, когда весь мир казался ярче и счастливее. Шаг за шагом, они продвигались вперед, словно танцуя под музыку времени.

Но вот после пройденных трех километров шествие столкнулось с преградой в виде полицейских машин, которые задерживали движение транспорта. Полицейские, не ожидавшие увидеть в этом месте такое количество людей, с изумлением смотрели на демонстрантов. Все когда-то заканчивается, и этому шествию пришел конец.

— Товарищи, — крикнул старик, за которым следовали все люди, — мы дошли до своего рубежа и продолжать свой путь мы больше не можем. За что вы воевали, свершилось! За вашу победу! УРА!

Когда ликующий крик «Ура!» эхом разнесся по воздуху, перед недоумевающими зрителями развернулось странное событие. Тысячи людей начали растворяться в воздухе, словно их поглотила сама суть ликования, наполнявшая воздух несколько мгновений назад. Как мираж, они рассеялись в пустынной жаре, и из шеститысячной толпы осталось всего триста человек, стоявших в ошеломленном молчании среди затихающего эха исчезающих родных и близких. Каждое исчезновение сопровождалось изумленными вздохами и неистовым шепотом, оставшиеся пытались осмыслить необъяснимые события, развернувшиеся на их глазах.

Весть о событии, разыгравшемся на площади Победы, скоро достигла мэрии, и мэр велел своему заместителю немедленно выяснить, что произошло, установить, кто был зачинщиком этого несанкционированного шествия, и наказать виновных по закону, если таковые имеются.

Когда распоряжение мэра дошло до дежуривших в этом районе полицейских, которые и должны были исполнить этот приказ, то из шествующих никого уже не осталось, и им пришлось задержать первых попавших им под руку.

Из присутствующих людей на площади Победы в отделение полиции для выяснения всех обстоятельств происшедшего удалось доставить всего десять человек. Среди них оказался пожилой мужчина, молодой гармонист в военной форме с сержантскими погонами, трое подвыпивших студентов из политехнического института, женщина с ребенком и несколько мужчин в возрасте от сорока до пятидесяти лет.

Всех задержанных погрузили в полицейский автомобиль УАЗ[1] и отвезли в Комсомольский ОВД[2]. Начальник дежурной части скрупулезно зарегистрировал каждого прибывшего в журнале, после чего дал указание сержанту: «Отведи их к следователю Зайчикову».

Следователь Зайчиков оказался капитаном лет тридцати, за время своей работы он многое повидал, и удивить его было довольно сложно, но приведенные к нему задержанные с «митинга» прилично удивили его, и на это была причина.

Выйдя к задержанным, Зайчиков увидел разношерстную компанию, из которой больше всего выделялась женщина с ребенком, и, как только Зайчиков подошел к ним ближе, она уже охрипшим голосом стала кричать ему: «Вы не имеете права меня задерживать с ребенком, я ничего не делала, я только шла мимо, и меня задержали и привезли сюда, за что?! За что меня задержали?»

— Разберемся, — ответил ей Зайчиков и решил все же начать с этой женщины и строго сказал ей, — пройдите в кабинет.

— Присаживайтесь, — сказал Зайчиков, когда они зашли в его кабинет, и указал на стул. Женщина села на стул и посадила своего внука, мальчика четырех лет, на правое колено.

Зайчиков начал свой допрос по стандартной протокольной форме:

— Назовите свои фамилию, имя, отчество.

— Жуханова Валентина Павловна, — ответила женщина.

После того как выяснились все паспортные данные Жухановой, Зайчиков стал задавать следующие вопросы:

— Что вы делали на митинге?

— Ни на каком митинге я не была! — возмущенно ответила ему Валентина Павловна.

— Расскажите со всеми подробностями, как вы оказались на площади и что там делали? — переформулировать свой вопрос Зайчиков.

— Я со своим внуком Петрушей, — начала свой рассказ Жуханова, указав на Петрушу, который, довольный, сидел на коленях своей бабушки и, улыбаясь Зайчикову, болтал свисающими маленькими ножками, — пошли на площадь к девяти часам, пораньше, для того чтобы занять самые хорошие места и лучше разглядеть парад военной техники.

После того как парад закончился, мы с внуком остались на площади и стали ждать, пока все разойдутся, для того чтобы сфотографироваться у танка, Петруша очень хотел залезть на танк, но возле танка было много людей, которые также фотографировались, и мы с ним ждали, пока они разойдутся.

Народ начал расходиться, но потом вновь стал сходиться на площади, я с Петрушенькой стала пробираться к танку. Возле танка я увидела своего… отца.

В этот момент Зайчиков перебил Валентину Павловну и задал вопрос:

— Как зовут вашего отца, мне его тоже надо будет допросить.

— Журавлев Павел Леонидович, — ответила с удивлением Жуханова, — но его допросить уже не получится.

— Почему же, он куда-то уже уехал?

— Нет, — ответила Жуханова, — он умер два года назад.

— Как так, вы же сказали, что видели его на площади, — повысил голос Зайчиков.

— Да, я его видела, как вас, и разговаривала с ним, но потом он исчез.

— Как исчез?! Куда? — ничего не понимал Зайчиков. — Как его звали? Журавлев Павел Леонидович? — Зайчиков открыл свою базу и начал набирать фамилию Журавлева. — Какого года рождения он?

— 1912 года рождения, — ответила Жуханова.

— Да, есть такой, умер он 18 марта 2020 года, — ответил Зайчиков, смотря в свою базу данных.

— Все верно, — ответила Валентина Павловна.

— Так как же вы его видели, когда он умер два года назад?! — закричал Зайчиков.

После этих слов вся веселость Петрушеньки пропала, и он начал плакать.

— Не кричите так на меня, из-за вас ребенок заплакал, — женщина начала успокаивать Петрушу.

Зайчиков срезу же сменил свой тон и задал вопрос уже более спокойным тоном вновь:

— Как же вы его видели, когда он умер два года назад?

— Я и сама не понимаю — как, но я его видела, и мы с ним разговаривали.

— И о чем же вы разговаривали с покойным?

— Это уже вас не касается, мы разговаривали о своем, личном.

— Нет, гражданочка, вы ошибаетесь, здесь идет ваш допрос, и касается все… — начал было выходить из себя Зайчиков, но увидев, что Петруша опять захотел плакать и не желая вновь услышать его рев, стал сдерживаться.

— Я с ним разговаривала о своей маме, спрашивала, как она? Он мне сказал, что ей не нравятся желтые цветы, что на ее могилу ей лучше их не приносить.

— Подождите, — перебил ее Зайчиков, — так она тоже умерла?

— Давно, лет десять назад.

Зайчиков понял, что подробности их разговора с отцом лучше всего упустить и задал следующий вопрос:

— Что происходило на площади потом?

— На площади народу прибыло еще больше, и сфотографировать Петрушу возле танка стало совсем невозможно, выступал один старик, которого также доставили вместе со мной и который сейчас находится в коридоре.

— О чем говорил выступающий? — поинтересовался Зайчиков.

— Я не помню, я его не слушала, мне это было неинтересно, поскольку я разговаривала со своим папой.

— А дальше что было?

— Дальше все пошли за стариком по проезжей части, и мы тоже пошли, а потом, когда мы дошли до полицейских машин, которые преградили нам путь, и все стали расходиться, мой папа тоже ушел.

— Куда ушел?

— Не знаю, наверное, туда, — пожала плечами Жуханова и показала в потолок пальцем.

— Бред какой-то, — сказал Зайчиков, — а дальше что?

— Дальше меня с Петрушей схватили и привезли сюда.

Зайчиков, вытирая пот платком со лба, подумал, что от этой женщины он больше вразумительного ничего не добьется, решил допросить других и отпустил ее домой.

Следующим Зайчиков стал допросить старика, который выступал на площади победы и затеял все это шествие.

Пригласив его в свой кабинет, он начал выяснять, как того зовут. Им оказался пенсионер Васильев Михаил Степанович, 1954 года рождения.

— Это вы выступали на площади? — продолжал задавать свои вопросы Зайчиков.

— Да, я, — ответил Михаил Степанович.

— С какой целью вы пришли на площадь?

— Я пришел на площадь для того, чтобы посмотреть парад Победы, после окончания парада я подошел ближе к мемориальным доскам, где были выбиты имена участников Великой Отечественной войны. Постояв немного, я стал читать фамилии погибших. Дочитав до фамилии Янышева А. А., мне показалось, что эта фамилия мне очень знакома и я встречал ее ранее. В это мгновение на меня нахлынули воспоминания, и я вспомнил одну историю, связанную с этой женщиной. Затем в моих глазах помутнело, я повернулся к людям, я не хотел ничего говорить, но что-то произошло внутри меня, и слова начали сами вылетать из моих уст, так со мной случалось ранее, но на этот раз было обращение к присутствующим на площади и погибшим красноармейцам.

— Что вы говорили в своем выступлении на площади? Или вы забыли?

— Нет, не забыл и могу повторить все слово в слово, я прекрасно помню, что я сказал.

— Хорошо, я слушаю вас, — обрадовался этому Зайчиков и приготовился печатать все сказанное стариком на компьютере.

— На этой площади, — начал Васильев, немного нервничая, — я еще раз повторю, я не хотел ничего говорить, но произнес следующее:

«Друзья! Сегодня мы собрались здесь, перед этой мемориальной стеной, чтобы почтить память наших героев, павших во имя Родины. Мы не забудем их самоотверженность, мужество и самопожертвование.

Каждое имя, каждая фамилия на этой мемориальной стене напоминают нам о том, какая цена была заплачена за нашу свободу. Эти люди несут на себе вечную память подвигу, который мы должны беречь и передавать будущим поколениям.

Но наш долг еще не выполнен! Сегодня мы снова стоим перед испытаниями времени. Наша Родина нуждается в нашем общем участии, в нашей готовности защищать ее от всех угроз.

Пусть каждый из нас будет готов принести жертву, если это потребуется. Пусть каждый из нас будет светилом надежды и опорой для нашей Родины. И пусть каждый шаг, каждый поступок наполнен не только гордостью за прошлое, но и верой в будущее нашей великой страны!

В Российской армии служат наши сыновья и дочери, готовые защищать наше государство в любых условиях. Мы должны поддерживать их, давая им веру и уверенность в нашей поддержке. Вместе мы — сила, которая неуклонно защищает наши идеалы и наше будущее.

Наша армия сильна в единстве и сознательном стремлении защищать свою землю. Она несет в себе дух предков, готовых жертвовать всем ради блага нашей Родины. Пусть каждый солдат знает: он не один в этой борьбе, ведь за его спиной стоит целый народ, готовый идти в бой рядом с ним. В этом единстве и заключается наша сила, наша непобедимость.

Пусть звучат наши слова как зов к действию! Мы несем ответственность за то, чтобы наша Родина оставалась сильной, свободной и непоколебимой. Не допустим, чтобы наша память о подвиге наших предков осталась лишь в книгах и архивах.

Мы должны быть гордыми защитниками нашей страны каждый день, в каждом своем поступке. Пусть наша любовь к Родине будет мощнее самой сильной бури, а наша вера в ее будущее — неугасимым огнем, который светит нам путь.

Пусть эти мемориальные стены будут не только местом скорби, но и местом вдохновения и силы. Пусть наша память о павших героях станет тем источником, который даст нам силы преодолеть любые трудности и торжественно пойти вперед, защищая наше Отечество.

Да здравствует наша Родина! Да здравствует память героев! Вперед, к новым победам!

Да здравствует Россия! Да здравствует наша Победа! Ура, товарищи! Вперед, за светлым будущим! Вперед, товарищи! Ура!» После этих слов я пошел вперед и все пошли за меной, — пояснил старик.

— Хорошо, а, что была за история, связанная с женщиной, Янышевой? — продолжал свой допрос Зайчиков.

— Эта история, связанная с Янышевой, произошла в тысяча девятьсот девятнадцатом году, время было трудное. В июне девятнадцатого года в Петрограде на форте «Красная горка» и батареи «Серая Лошадь» вспыхнул мятеж, и на его ликвидацию из Москвы были отправлены пятьсот коммунистов, среди которых была и начальник политического отряда Центрального штабы красной гвардии двадцати трехлетняя Янышева Александра Александровна. Все прибывшие из Москвы коммунисты явились в Смольный. При себе каждый имел пистолет «Маузер». В Смольном всем выдали по винтовке, гранаты и половник. После этого все двинулись к месту мятежа. Коммунисты петроградские, московские, передовые матросы в бой шли решительно и с полной уверенностью, что мятеж будет подавлен. В конечном итоге мятеж действительно был быстро подавлен. После ликвидации мятежа московские коммунисты должны были вернуться в Москву, но Зиновьев приказал им идти в окопы. Они не получали никакого довольствия, и из вооружения у них остался только один пулемет «Максим». Александра Янышева была в это время помощником командира Михаила Петровича Янышева, который командовал этим отрядом. Видя, что это дело никуда не годится и что в окопах их отряд может полностью погибнуть, не имея надлежащего вооружения, они вместе пришли к Петерсону, который был начальником ВЧК и заместителем Дзержинского.

Выслушав пришедших к нему Янышевых, Петерсон дает в распоряжение Александре паровоз и произносит: «Поезжай прямо к Ильичу!», предварительно созвонившись с Дзержинским.

Паровоз шел медленно, топили его чем попало, но выжимали из него максимальную скорость, в конце концов они приехали в Москву в четыре утра, а Ильич уже не спал, Ильич уже бодрствовал. Когда Шура вошла к нему в кабинет, он быстро повернулся к ней через правое плечо.

— Здравствуйте, — поздоровался Ильич, — садитесь, рассказывайте.

Александра рассказала ему, как обстояло все дело, закончив свой рассказ следующими словами: «Из вооружения в нашем отряде осталась только винтовка, немного патронов и половник. С таким вооружением отряд не сможет отразить натиск врага и может погибнуть за считанные минуты».

— Ни в коем случае, пятьсот коммунистов — это капитал для партии! — ответил ей Ильич.

Когда закончился деловой разговор, Ильич, потирая свои ладони, сказал: «А теперь пойдем завтракать».

— Я завтракала, — ответила ему Шура.

— На паровозе, может быть? — улыбнулся Ильич, прищурив глаз, — никаких! Завтракать и завтракать.

Подойдя к столу, Ильич берет кусочек хлеба и режет его на пять частей, ровно на столько, сколько присутствовало в его кабинете человек. Щиплет сахар маленькими щепотками и кладет каждому в чашку с чаем.

Шура стала отказываться хоть от сахара:

— Я с сахаром не пью, я только с молоком, без сахара.

Но Ильич был неумолимо настойчивым, и пришлось ей пить с сахаром. Все выпили чаю, стали прощаться. Ильич крепко пожал тонкую ладонь Шуры и сказал на прощание приступать к своим обязанностям.

Сказать было просто, но не просто выполнить было эти обязанности, которых было в то время достаточно. Воюющих коммунистов на войне надо кормить, и в обязанности Александры входила борьба со спекуляцией и «кулаками», которых надо было раскулачить, то есть забирать у них продовольствие и скотину для нужд, воюющих с врагом. С такой целью и прибыл отряд коммунистов в небольшую деревню рано утром.

Старостой этой деревни был Михалыч, старик лет восьмидесяти. Для того чтобы деревню его не грабили, а их жителей, которых и так осталось мало, не убивали, Михалыч, как староста деревни, бежал встречать приезжающих с флагом. Если приезжали «белые», то он выходил с белым флагом, если «красные», то с красным. Приезжающие, видят, что жители деревни на их стороне, и не трогают людей в деревне. Уловка Михалыча всегда срабатывала, но в это утро Михалычу не повезло. Не разглядел старик сквозь сон, что едут красные, выбежал он с белым флагом. Когда увидел, что ошибся, было уже поздно. Подъехал к нему отряд красногвардейцев.

— Ах, ты за белых, старое отродье! — возмущенно крикнул командир отряда, — тогда получай! — После этих слов он ударил старика плетью. Михалыча окружили со всех сторон, и на его старческое тело обрушились множество ударов с разных сторон.

— Пощадите, хлопцы! — кричал Михалыч, но удары плетью продолжались до тех пор, пока Михалыч не упал. Проехав мимо уже безжизненного тела старика отряд вошел в деревню.

Началось раскулачивание. Первым под раскулачивание попал Алексей Алексеевич Савичев из-за того, что у него был двухэтажный деревянный дом. Когда он воевал в Первой мировой империалистической войне в 1914 году, у него дома осталось четверо детей, старшему Ивану было всего пять лет, а самому младшему Петру полтора года. Его жена Наталья умерла, не дождавшись его с войны. После смерти Натальи за его детьми следили соседи. Когда Алексей Алексеевич пришел с войны, его хозяйство было в печальном состоянии. Видя, в каких домах живут люди в Германии, он построил новый двухэтажный дом наподобие тех, что видел. Работал он много, с четырех утра и до позднего вечера, в своей деревне он был на хорошем счету. Из-за того что он много работал, его хозяйство постепенно росло. Алексей Алексеевич засеивал большие поля с пшеницей, собирал урожай, часть оставлял на еду, часть на семена, отставшую же часть пшеницы продавал и на эти деньги покупал одежду, скотину и другие необходимые в хозяйстве вещи. Его семья была большая и состояла из десяти человек: шесть детей, два ребенка были дети второй жены Степаниды, отец и мать, все они жили в одном доме. Когда его в первый раз пришли раскулачивать, то в его хозяйстве было три лошади, две коровы, куры, пшеница. Забрали все, оставив только один мешок пшеницы и одну корову. Конфисковали ткань, кружевную скатерть, порвав ее на портянки, над которой Степанида трудилась целых два месяца возле горящей лучины. Не оставив пшеницу для посева, следующий год для его семьи был самым тяжелым. Тот, кто раскулачивал Алексея Алексеевича, были босяками, пьяницами да лодырями, они и были назначены старшими в деревне новой властью.

Алексей Алексеевич пережил три раскулачивания, из хозяйства кроме дома ничего уже не осталось. Чтобы это больше не продолжалось, бросил он свой дом и вырыл землянку на краю леса. А в 1921 году у Алексея Алексеевича и Степаниды родился сын — Савичев Сергей Алексеевич, который пропал без вести в ноябре 1941 году под Симферополем.

Я очень сожалею об этом времени, — продолжал Васильев, — эта революция была бессмысленной, так же, как и гражданская война, из-за которой погибло много людей. Эта война не нужна была простым людям. У человека по природе и так короткая жизнь, так зачем же надо было ее укорачивать этой бессмысленной войной из-за каких-то бредовых идей…

— Это все? Довольно мне уроков истории, кто вы такой? Вы — историк? — спросил Зайчиков.

— Нет, я и есть тот, кто выступал с речью перед рабочими в 1919 году, я — Ленин, — ответил ему Васильев.

«Похоже, что передо мной сидит еще один сумасшедший, — подумал про себя Зайчиков, — может быть, это и так». Зайчиков опять обратился к своей базе на компьютере и набрал данные Васильева Михаила Степановича. Изучая вышедшую на мониторе информацию, он увидел, что Васильев стоит на учете в психоневрологическом диспансере (ПНД) с диагнозом — шизофрения.

«Теперь все понятно и многое объясняет», — подумал Зайчиков.

— Посидите здесь в кабинете, я сейчас подойду, — сказал Зайчиков Васильеву.

Зайчиков вышел в коридор и позвал сержанта, сказав ему, чтобы тот присматривал за Васильевым, когда его не будет в кабинете. Пройдя к концу коридора, он набрал номер главного врача психиатрической больницы.

Главный врач психиатрической больницы поднял трубку телефона, и Зайчиков стал расспрашивать его о Васильеве.

— Да, есть такой больной с диагнозом шизофрения, называет себя Лениным и помешан на революции семнадцатого года. Ведет себя спокойно, и поэтому он может выходить в город на несколько часов, а что-то случилось?

— Он был задержан на площади Победы и сейчас находится у нас в Комсомольском ОВД.

— Я пришлю за ним санитаров, — ответил главный врач Евгений Васильевич, — вы можете пока его никуда не отпускать?

— Не беспокойтесь, он будет находиться у нас до приезда ваших санитаров, — пообещал ему Зайчиков.

 УАЗ — Ульяновский автомобильный завод.

 ОВД — орган внутренних дел (ОВД) Российской Федерации.

Глава III. Сон Савичева Сергея

Когда шествие, приуроченное ко Дню победы девятого мая, закончилось и люди начали расходиться, Сергей, сержант в военной форме и игравший на гармони военные песни во время шествия, подошел к подвыпившим трем студентам и попросил у них закурить.

Поскольку в этот день многие одевали военную форму Великой Отечественной войны, то его внешний вид не вызывал ни у кого изумления.

Один из ребят протянул ему электронную сигарету. Эта сигарета удивила Сергея, поскольку он никогда ничего подобное не видел.

— Что это такое? — спросил Сергей у ребят.

— Электронная сигарета, — с таким же удивлением все трое посмотрели на Сергея.

— Американская? Я никогда таких не видел и не понимаю, как ее курить? — задавал вопросы Сергей.

— Нет, китайская, — ответил один из студентов, и все засмеялись.

Сергей стал размышлять про себя: «Я сплю или умер?» Он не мог понять, как оказался здесь. Пошевелив руками и придерживая гармошку, которая почти соскользнула с пальцев, он почувствовал боль от пулевой раны в области живота слева. «Боль — это признак жизни, — подумал он, — значит я не умер». Все его ощущения — осязание, обоняние, слух, зрение и вкус — указывали на то, что он находится в реальном мире, а не во сне. Однако не понимал, как и почему он здесь оказался. Окружающая обстановка говорила ему о том, что он находится где-то совершенно в незнакомом чужом городе и, возможно, в другом неизвестном ему времени.

— Где я нахожусь и какой сейчас год? — спросил он у стоящих перед ним ребят.

Подвыпившие студенты обрадовались этому вопросу еще больше, потому что наконец-то они нашли объект для своего веселья. Все дружно расхохотались.

— Ну ты даешь! Это сколько надо выпить бутылок водки, чтобы не помнить на следующий день, где ты находишься и какой сегодня год, — подшутил один из них.

— Я вообще не пью спиртного, — ответил ему Сергей.

— Пацаны, похоже, он из «дурки» сбежал, ты псих, что ли? — спросил Сергея другой. Сергей их очень сильно забавлял, и они не хотели его так быстро отпускать.

— Нет, я не псих, но как я сюда попал, я этого не понимаю.

— А ты как думаешь, какой сегодня год? Ты сам- то из какого года? — расспрашивали его студенты.

— Я из тысяча девятьсот сорок первого, — ответил им Сергей.

— Судя по одежде, похоже, что да, — продолжали они свои шуточки, — видимо, он всю ночь фильмы про войну смотрел, и у него, видать, по этой теме «крышу» совсем «снесло».

— Не смейтесь надо мной, я вас спрашиваю совершенно серьезно, я действительно не знаю, где я нахожусь.

— Это город Набережные Челны, — ответил ему один из студентов, — ты случайно в «Камеди Клаб» не снимался?

— Что это такое? — недоумевал Сергей, вроде они и говорили на русском языке, но он не понимал их, не понимал значений сказанных слов и о чем они говорят с ним. Сергей не знал, что с ним происходит, и задавал все больше вопросов, хотя и видел, что никаких вразумительных ответов от них он не получит, лишь только одни насмешки. — А фашисты где сейчас, они город Симферополь захватили?

— Пока нет, Симферополь наш, до него фашисты не дошли, — ответил один из студентов.

— Я так и знал, что отобьют Симферополь от фашистов! — обрадовался Сергей, — какое сегодня число?

— Странный ты какой-то, сегодня 9 мая 2022 года — праздник, день победы в Великой Отечественной войне.

— Так мы победили фашистов?! — обрадовался Сергей.

— Если ты про Великою Отечественную войну спрашиваешь, то да, еще в 1945 году, семьдесят семь лет уже прошло. Ты, что, все это время в летаргическом соне находился? — продолжали подсмеиваться над Сергеем.

— Я и сам ничего не понимаю, — растерянно отвечал им Сергей, — может быть, я и во сне.

Сергей не понимал, почему он находится здесь, когда все его боевые товарищи покинули этот мир. Он все больше убеждался в том, что ему все это снится. Из последнего, что он помнил, что у него помутнело в глазах, и, вероятнее всего, он потерял сознание, и когда он придет в себя, то будет лежать на той самой поляне. Лишь бы туман не рассеялся и немцы его не нашли. Когда он бежал в лесу, он слышал лай немецких овчарок, и это уменьшало его шансы на выживание. «Как, я не вовремя потерял сознание, но, может быть, я умер, и моя душа отправилась в другой мир?» — думал про себя Сергей, хотя он никогда не верил в существование и в переселение души в другие миры. Но то, что сейчас с ним происходило, не укладывалось в его материалистическую теорию. Его разум не мог найти ответ на вопрос, что же на самом деле с ним произошло? Придется думать, что это всего лишь сон, и дальше следовать по его задуманному сценарию.

Сценарий «сна» Сергея не заставил себя долго ждать. Через какое-то время к нему подошел полицейский и сообщил им, чтобы они, все четверо, следовали за ним.

— Мы ничего такого не делали, — начали оправдываться студенты, — по какому праву вы нас задерживаете? — возмущались они и не хотели следовать за сотрудником полиции.

Но полицейский был настойчив, хотя и не мог объяснить, что они все же нарушили, но, когда к ним подошли еще трое полицейских, ребятам пришлось подчиниться им. Троих студентов и Сергея посадили в полицейскую машину и повезли куда-то.

Сергей неуклонно следовал сюжету своего сна, но он был настолько реалистичным, что в какой-то момент он стал сомневаться в том, что он вообще спит. Он чувствовал каждый предмет, к которому прикасался, даже ощущал боль от незажившей раны возле бедра. Его гармонь, висевшая на плече, была осязаема, и он мог слышать звуки, издаваемые инструментом. Но как она оказалась у него, он не мог понять, так же как и многие другие вещи. Однако он не сомневался, что это именно его гармонь. Все ее индивидуальные особенности указывали на это, даже угол скола находился на том же месте.

Его «сон» постепенно приобретал черты реальности. Несмотря на то что Сергей не желал этого признавать, все происходящее с ним казалось совершенно реальным и все меньше напоминало его прежние сновидения.

«Может быть, я действительно умер и моя душа перешла в другой мир?» — размышлял он про себя. Несмотря на то что он был убежденным материалистом и не верил во все эти истории о переселении душ, происходящее сейчас с ним говорило совсем обратное.

Все, что с ним происходило, служило доказательством совсем иной теории, которая казалась Сергею абсолютно абсурдной. Но факт оставался фактом, и что бы ни придумывал его мозг, он действительно попал в иную реальность.

Вместе с Сергеем в Комсомольское ОВД было доставлено еще несколько человек, которые, как и Сергей, находились в коридоре и ждали, когда их будет допрашивать следователь Зайчиков.

Так очередь дошла и до Сергея. Сергей зашел в кабинет следователя. Зайчиков показал ему на стул и сказал, чтобы тот присел на него и приготовился записывать за ним все то, что он должен ему сообщить.

— Ваши фамилия, имея, отчество? — спросил Зайчиков.

— Савичев Сергей Алексеевич, — ответил Сергей.

— Число, месяц и год рождения?

— 1 января 1921 года рождения.

— Хватит врать, говори правду, или я буду вынужден задержать тебя на трое суток, для выяснения твоей личности, — возмутился Зайчиков, — документы при себе есть?

Сергей, пощупав рукой свой левый карман гимнастерки и нащупав в нем военный билет, достал его и передал следователю.

Военный билет, который Сергей передал Зайчикову, был выдан ему в 1939 году и подтверждал, что Савичев Сергей Алексеевич действительно родился в 1921 году.

— Это еще что такое?! — закричал Зайчиков, — ты, что, издеваешься надо мной? Подсовываешь мне этот липовый документ. Говори правду, или я тебя задержу на трое суток!

— Я говорю вам правду, — оправдывался Сергей, — я действительно родился в 1921 году.

— Ты, что, смеешься надо мной? Или говори правду, или я тебя посажу в камеру на трое суток для выяснения твоей личности!

— Но я говорю вам правду, это мои документы, и я именно тот, кто в них указан, — оправдывался Сергей.

— Это не может быть правдой, тогда тебе сейчас должен быть сто один год, и где ты был все это время, спал в летаргическом сне?

«Может, я действительно во сне? И, как говорил следователь, в «летаргическом», — думал про себя Сергей, хотя он и не понимал значения этого слава.

В базе данных, к которой Зайчиков прибегал до этого времени, похожего на Сергея никого не было, и, не добившись от него больше ничего вразумительного, решил не терять больше с ним времени и задержал Сергея для выяснения его личности.

«Или еще один сумасшедший, или просто лгун», — думал про себя Зайчиков. На всякий случай он позвонил опять в психиатрическую больницу, но такого у них в списках больного не оказалось.

— Я, думаю, что после того как ты посидишь трое суток в камере, ты вспомнишь, как тебя зовут и когда на самом деле ты родился, — подытожил разговор Зайчиков и позвал сержанта, чтобы тот отвел Сергея в камеру для задержанных, которая находилась в дежурной части Комсомольского ОВД.

После того как с Сергеем вопрос был закончен, Зайчиков перешел к допросу других, следующими оказались студенты.

Рассказ студентов был обычным, без каких-либо сверхъестественных выдумок. Они отмечали день рождения своего товарища всю ночь, затем решили немного прогуляться и разойтись по домам. На улице встретили шествие людей, примкнули к ним, прошли с ними какое-то расстояние, а затем к ним подошел парень в военной форме с гармошкой и попросил закурить. Этот парень вел себя не совсем адекватно, задавал им непонятные очевидные вопросы, и у них сложилось впечатление, что у него не совсем в порядке с головой.

Подозрения Зайчикова о том, что с головой Сергея не совсем в порядке, подтвердилось показаниями студентов. Допрос других людей, оставшихся в коридоре, был также убедительным, и следователь отпустил всех после допроса.

Зайчиков доложил своему руководству о своем расследовании по поводу случившегося на площади Победы, а также о том, что один был задержан для установления его личности. Видя, что в произошедшем событии нет никакого состава преступления, следователь Зайчиков так же, как и руководство ОВД, потерял к этому делу всякий интерес.

Сергей, оказавшись в камере для задержанных, не мог предположить, что его «сон» примет такой оборот. Хотя в том месте, где он находился сейчас, ничего его жизни не угрожало, по сравнению с тем местом, откуда он появился. Там, на той поляне, его жизнь висела на волоске, и фашисты с собаками могли обнаружить его в любую минуту. Тем не менее Сергей стремился попасть именно туда.

Размышляя о том, как это сделать, ему в голову пришла одна мысль, возможно, если он здесь сейчас уснет, то непременно проснется там, на той поляне. Сергей лег на деревянную скамейку, которая находилась в комнате для задержанных, и закрыл глаза, но уснуть не смог, он пролежал так пару часов, после чего ему принесли поесть, поскольку наступило время обеда.

Сергей не стал отказываться от принесенной ему еды и с аппетитом съел все, что было в тарелке, поскольку он не принимал пищу с 1 ноября 1941 года, с того момента, как покинул больницу в городе Симферополь, и очень сильно проголодался.

После обеда он все время размышлял о случившемся и о том, как ему вернуться в реальность 1941 года. Время для Сергея пролетело быстро, и он не заметил, как наступил вечер. Наконец Сергею захотелось спать, и он с удовольствием прилег на скамейку, будучи уверенным, что его план должен сработать, и он окажется непременно в том месте, на поляне, на которой он потерял сознание. Он закрыл глаза и уснул.

Когда Сергей проснулся на следующий день, к его удивлению, он опять находился все в той же комнате для задержанных, в которой был вчера.

«Почему я опять здесь и почему не сработало? — задавал Сергей себе вопросы. — Если это сон, то я должен был проснуться на поляне, но почему я опять здесь? И что произошло там, на той поляне? Если это не сон то, как такое возможно?»

Сергей задавал себе все больше и больше вопросов, но ответов на свои вопросы он не получал. Он думал об этом три дня и каждый вечер, когда он ложился спать, настраивал себя на то, что проснется именно на той самой поляне. Но этого не случалось, и он опять просыпался в том же месте, в котором засыпал.

«Что же со мной будет здесь и как я буду жить здесь в этом, новом для меня, мире?» — думал Сергей.

Зайчиков несколько раз вызывал Сергея на допрос, но, видя, что ничего не поменялось и Сергей настаивает на своем, решил для себя, что, поскольку тот не пациент психиатрической больницы, то остается только, что Сергей все это выдумал, вжился в свою роль военного из 1941 года и сейчас мастерски ее играет.

Зайчиков не нашел никаких нарушений закона со стороны Сергея и по истечении трех суток он его отпустил, а по случаю, произошедшему на площади Победы, вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и передал его в архив.

Глава IV. Долг перед Родиной

Выйдя из Комсомольского ОВД, Савичев Сергей оказался на улицах города, окутанных странным, но привлекательным воздухом современности. Стройные здания из стекла и бетона возвышались перед ним, сверкая от солнечных лучей, а роскошные автомобили с большой скоростью проносились по асфальтовой дороге, куда-то спеша. Сергей пристально рассматривал современные дома с их необычными формами и высокими стеклянными окнами, он оказался в своем будущем, о котором он даже не мог и мечтать.

Однако, несмотря на все изумление, которое вызывали эти новые сооружения, в сердце Сергея постепенно вселялась досада и беспокойство. Он ощущал себя чужим в этом новом мире, где привычные устои и правила казались ему чем-то невероятным и далеким. Шумные улицы были заполнены множеством людей, которые спешили по своим делам. Все знакомые лица его товарищей исчезли, вместо них появилось море незнакомых людей, каждый из которых затерялся в своем собственном мире.

Бесцельно блуждая по лабиринту улиц, Сергей не мог избавиться от чувства замешательства, охватившего его. Он привык жить и непременно приносить пользу обществу, жить в мире, в котором общество, партия перед ним ставили четкие цели и задачи, а он неукоснительно следовал им, там было все просто, думать было совершенно не нужно, нужно было только действовать и выполнять.

Сергей был оторван от привычной жизни, он оказался в этом мире совершенно один, без родных, близких, друзей, единомышленников и врагов. Все его друзья, родные, враги остались в его прошлом. От них было лишь воспоминание да список с фамилиями на той мемориальной доске у Вечного огня на площади Победы, и больше ничего. Это была его новая точка отсчета, от которой начинался его новый путь, путь в неизвестность…

С такими мыслями он ходил по городу, открывая для себя все новое и новое, удивляясь продвинутым технологиям непривычного мира. Он понимал, что Великая Отечественная война, в которой ему удалось принять участие, закончилась победой над фашизмом. Он и тогда не сомневался в этом, поскольку желание мира было у всех очень велико, но без этой победы сделать мир было невозможно. Все больше и больше Сергей открывал для себя новое, новые дома, улицы, парки… Так прошел его первый день.

Заночевал он на скамейке в одном из парков. Наступил новый день. Надо что-то делать, но что именно, он не знал. Он был воспитан так, что должен непременно что-то делать полезное. Отсутствие какой-то для себя цели и бездействие приносили ему страдания. С такими мыслями Сергей подошел к рекламному щиту, на котором был изображен военный с оружием в руках, внизу которого была надпись — «Родина нуждается в вас!».

«Если это так, то я должен быть там, вместе с ними, я не успел выполнить свой долг перед Родиной, и это мой второй шанс», — думал Сергей. Сергей все еще надеялся попасть обратно в свой 1941 год, и, может, там, на войне, у него это получится, но как это произойдет, он даже не мог себе представить. Интуиция Сергея подсказывала, что ему надо попасть именно туда. Внизу этого рекламного щита был адрес, по которому следует обратиться. Сергей не знал, где находится этот призывной пункт, и он спросил у проходящей мимо него старушки, которая со всеми подробностями рассказала, как добраться.

Савичев Сергей очень обрадовался, что у него наконец-то появилась цель в его жизни, и он, одушевленный ею, как будто на крыльях полетел к ней.

В таком приподнятом настроении он вошел в военный комиссариат Центрального района. В комиссариате были новобранцы, с мрачным, понурившимся видом они стояли в один кабинет. Сергей в своем приподнятом настроении совершенно не вписывался в их окружение, но его хорошее настроение от этого совершенно не изменилось.

Уточнив у присутствующих, куда ему необходимо обратиться, Сергей занял очередь в кабинет. Присутствующие довольно странно смотрели на него, поскольку Сергей был в военной форме ВОВ и при себе имел гармошку, с которой он нигде не расставался, но и на этот раз его внешний вид не вызвал ни у кого улыбок. Никто друг с другом не разговаривал, все находились в своем внутреннем мире, они думали о чем-то своем, или писали, или читали что-то в своих телефонах. На свои вопросы, которые он пытался задавать впереди стоящего в очереди парня, он получал один и тот же ответ: «Я не знаю». Не получив конкретных ответов, Сергей зашел в кабинет, в котором за столом сидел лейтенант Голубков.

Голубков, увидев Савичева Сергея, удивился его внешнему виду, но это удивление было только началом.

— Сержант Савичев для дальнейшего прохождения службы прибыл! — отрапортовал Сергей.

— Служили раньше? — спросил, улыбаясь Голубков, увидев радостное лицо Сергея.

— Да, служил, в 51-й стрелковой дивизии.

— Ваш военный билет можно взглянуть?

— Да, конечно, — ответил Сергей и протянул Голубкову свой военный билет.

Когда Голубков развернул военный билет Сергея, он еще больше был удивлен, военный билет был советского образца и выдан на имя Савичева Сергея Алексеевича в 1939 году.

— Это что? Розыгрыш? — переменился в лице Голубков, — кто вы такой? И зачем вы мне подсовываете этот военный билет на имя Савичева Сергея Алексеевича?

— Это я и есть, я Савичев Сергей Алексеевич, — ответил ему Сергей.

— И что ты этим хочешь сказать, — перешел на ты Голубков, — что ты 1921 года рождения и тебе сейчас сто один год, хотя на вид тебе дашь не больше двадцати лет, как же ты так хорошо сохранился?! — возмущался Голубков. — Хватит врать! Кто ты такой и зачем мне подсовываешь этот военный билет?

— Товарищ лейтенант, я вас не обманываю и говорю вам правду, — настаивал Сергей, — я вам сейчас все расскажу, как это произошло.

Сергей стал рассказывать Голубкову, что, когда началась война в 1941 году, он добровольцем записался на фронт и попал в 51-ю стрелковую дивизию. Его дивизию спешно привели в боевую готовность, не дожидаясь окончания боевой подготовки, их перебросили для занятия рубежа в Херсон. Личный состав был вооружен только винтовками и частично гранатами. Оборона города Херсона продолжалась с 15 по 18 августа 1941 года. 15 августа Савичев Сергей был ранен и отправлен в госпиталь в Симферополь. 19 августа 1941 года фашистские захватчики оккупировали Херсон.

— Товарищ лейтенант, из-за полученного ранения, я очень мало сделал для своей родины, отправьте меня на фронт, я хочу продолжить борьбу с фашистскими захватчиками, и, хотя мой рассказ кажется вам нелепым, я говорю вам правду, я совсем не умею врать и рассказал вам все как есть, без преувеличений. Как я попал сюда, я не понимаю, но, если Родина нуждается во мне, я готов служить ей, — умолял его Сергей.

Голубков никак не мог понять, какое отношение имеет к Великой Отечественной войне стоящий перед ним молодой человек. Размышляя над ситуацией, он мысленно положил на одну сторону воображаемых весов кажущийся безумным, по его мнению, рассказ Сергея, а на другую — неисполненный долг Сергея перед Родиной, и что перевесит «безумие» или «долг перед Родиной», Голубков не мог представить, и поэтому, нахмурив брови, он оставил Сергея одного в кабинете и отправился к начальнику комиссариата майору Громову.

Начальник военного комиссариата Центрального района майор Громов Виктор Александрович, выслушав Голубкова о странностях Сергея и посмотрев его военный билет, спросил у Голубкова:

— Личное дело Савичева поднимали?

— Виктор Александрович, у нас нет никакого личного дела на Савичева Сергея Алексеевича, такого вообще нет в наших списках. Я несколько раз проверял. Что мне с ним теперь делать? Я ни у кого до этого не видел такого рвения быть мобилизованным на Украину. Тем более, по его словам, он сражался под Херсоном и получил пулевое ранение.

— Приведи ко мне этого героя, — сказал Громов Голубкову.

Когда к нему в кабинет вошел Сергей с Голубковым, Громов начал задавать Сергею вопросы, Сергей отвечал на них уверенно и прямо. Громову Савичев не показался сумасшедшим, но его рассказ никак не связывался с настоящим, реальным временем, и принимать его за правду было бы безумием. Когда у майора Громова закончились все вопросы к Сергею, он не знал, как ему поступить.

— Я живу в деревне Мальцево на улице Ленина, дом 4, оттуда я и был призван на военную службу. В Золотых Горках я прошел школу снайперов и был направлен в 51-ю стрелковую дивизию, в боях под Херсоном был ранен, лечился в госпитале в Симферополе.

— Во-первых, в Золотых Горках у нас нет школы снайперов, во-вторых, ты должен обратиться в комиссариат по месту своего жительства, а в-третьих, мы сейчас все проверим. Голубков, — обратился он к лейтенанту, — проверь, действительно ли Савичев Сергей Алексеевич был мобилизован этим комиссариатом или нет?

Голубков вышел из кабинета и, вернувшись обратно через двадцать минут, доложил майору:

— Савичев Сергей Алексеевич из данного комиссариата в действующую армию мобилизован не был.

Сергей рассказал, как он попал сюда. Майор предложил Сергею подождать в коридоре.

— Товарищ майор, — обратился Голубков к майору, — что нам с ним делать?

— Голубков, ты в своем уме?! — возмутился майор, — ты слышал, что он тебе только что рассказал? Да у этого парня явно «не все дома», у него с головой что-то не в порядке, а ты ему готов дать оружие?

— Да, я с вами согласен, пойду вызывать санитаров, — согласился Голубков с майором и пошел звонить в психиатрическую больницу.

Рвение Сергея стать полезным обществу и послужить своей родине сыграли с ним злую шутку, из-за этого он попал в психиатрическую больницу в городе Набережные Челны. Голубков отдал ему его военный билет, и прибывшие санитары отвезли парня в больницу.