Однако у некоторых детей кризис воссоединения приводит к большей амбивалентности и даже к расщеплению объектного мира на «хорошее» и «плохое», последствия чего могут в дальнейшем превратиться в невротические симптомы нарциссического круга. У других детей островки нарушений в развитии могут вызвать пограничную симптоматику в латентный период и в подростковом возрасте75. Фиксация на этапе воссоединения нередко обнаруживается среди постоянно пополняюшегося контингента пациентов, детей и взрослых, которые в настоящий момент ищут у нас помощи. Для них очень характерна сепарационная тревога; в их аффектах могут преобладать нарциссическая ярость и вспышки гнева, которые могут сходить на нет и уступать место альтруистическому смирению (Freud A., 1936). Их базовый конфликт следует искать в примитивной нарциссической борьбе, которая отыгрывалась в период кризиса воссоединения, но, возможно, стала центральным внутренним конфликтом, имеющим отношение в основном к их шаткому чувству идентичности (Erickson, 1959).
Как Малер написала в работе для сборника статей, посвященного юбилею Хайнца Хартманна (Mahler, 1966b), именно в тот момент, когда иллюзия всемогущества ребенка находится на пике, т. е. в расцвете периода практикования, его нарциссизм особенно уязвим перед дефляцией. В это время, т. е. примерно с 15–16-го месяца, у тоддлера развивается определенное осознание своей собственной отделенности. Благодаря достигнутому Эго прогрессу, пиком которого является овладение прямохождением и когнитивное развитие, тоддлер сталкивается с новой тревожащей его реальностью, перед которой он уже более не способен поддерживать иллюзию своего всемогущего величия.
Младший тоддлер постепенно осознает, что объекты его любви, его родители, являются отдельными индивидами со своими собственными интересами. Он должен постепенно отказаться как от иллюзии своей грандиозности, так и от веры во всемогущество родителей. Такое осознание сопровождается болезненными переживаниями, и результатом этого становится рост сепарационной тревоги и дезидентификация и повторяющиеся схватки с матерью (в меньшей степени, как нам кажется, с отцом). Поворотным моментом этого процесса является то, что мы определили как кризис воссоединения.
Три главнейших продуцирующих тревогу состояния в детстве, которые могут значительно выходить за пределы второго года жизни, берут свое начало в периоде воссоединения: (1) страх потери объекта, частично облегченный интернализацией, но также отягощенный интроекцией родительских требований; это не только указывает на начало формирования Супер-Эго, но также выражается в страхе потери любви объекта; этот страх, в свою очередь, заявляет о себе в реакциях высокой чувствительности к одобрению и неодобрению родителя; (2) имеется большее осознавание телесных ощущений и давлений, усиливаемое осознанием позывов к дефекации и мочеиспусканию в период приучения к туалету; (3) в большинстве случаев имеется реакция на открытие анатомической разницы между полами, которое происходит значительно раньше, чем мы предполагали ранее, и преждевременно предвосхищает страх кастрации или зависть к пенису.
Тщательно наблюдая за поведением детей и просматривая наши фильмы, мы могли иногда увидеть in statu nascendi72 аффекто-моторную либидинизацию Я, которая могла являться предвестником интеграции переживаний телесного Я. Мы заметили in vivo73 (и это подтвердилось анализом эпизодов фильмов, в которых ребенок пяти – восьми месяцев отроду окружен восхищающимися и либидинально отзеркаливающими его дружелюбными взрослыми), как младенца стимулирует и как бы электризует это отзеркаливающее восхищение. Это было видно по тому, как возбужденно он извивался всем телом, выгибая спину, чтобы достать до своей ступни или ноги, интенсивно брыкаясь и толкаясь и вытягиваясь в экзальтированном аффекте удовольствия. Эта очевидная тактильно-кинестетическая стимуляция его телесного Я, как мы полагаем, может способствовать дифференциации и интеграции его образа тела.
Ни имея ни малейшего признака психоза (этот ребенок полностью осознавал свою отдельность!), Венди, казалось, активно отказывалась воспринимать и признавать первый уровень идентичности, который состоит в том, чтобы быть отдельной и индивидуальной целостностью и укреплять собственную индивидуальность. Она как будто идентифицировала себя только как младенца своей матери в «воображаемом двойственном единстве».
Во время игровых сессий Венди также рассказала о некоторых своих снах о жуках и пчелах. Мать говорила, что Венди видела эти сны в ту ночь, когда их с мужем не было дома. Мы не можем не предположить, что Венди отгораживалась от искушений, связанных с давлением телесных ощущений и, возможно, также с некоторыми беспокоящими эротическими фантазиями. Теперь игра Венди во время игровых сессий стала более насыщенной и постоянно требовала воображения. Она стала использовать игру как для того, чтобы помочь себе справиться со своими тревогами, так и для того, чтобы вовлекать в контакт других людей.
детям. С самого раннего возраста миссис М. поощряла в детях привязанность к отцу. Такая поддержка обращения к отцу, а также игры в Бэтмана, вовлекли Венди к возрасту трех лет в очень раннюю триангуляцию и, возможно, даже в иллюзорную эдипальную ситуацию.
Прикосновение к одежде выполняло для Венди функцию символической «подзарядки». После такого «подзаряжающего» момента Венди в течение некоторого времени была готова играть относительно независимо от своей матери. Она была даже способна присоединяться к другим детям, которые играли с пластилином в комнате тоддлеров. Но в соответствии со своим привычным паттерном после непродолжительного периода игры с другими детьми Венди опять переставала реагировать на наблюдателя и энергично говорила «нет», когда та хотела ей в чем-то помочь
Она настороженно отнеслась к своему «игровому наблюдателю», когда та впервые была ей представлена, и приняла ее только после того, как мать демонстрировала большую симпатию и даже восхищение в адрес наблюдателя. Но даже после такой уступки Венди необходимо было по возможности контролировать отношения, и она не всегда воспринимала предложения наблюдателя. Наблюдатель отмечала, что позитивное настроение Венди могло быть легко испорчено незначительным поводом и что иногда было даже невозможно определить, в чем заключался источник дискомфорта.
