Георгий Иванович Чулков
«ФАКЕЛЫ»
«Факелы» — мемуарный очерк Георгия Ивановича Чулкова (1879–1939), одной из самых знаковых персон Серебряного века русской поэзии. Чулков известен как поэт, прозаик, литературный и театральный критик, издатель и публицист. Он активно способствовал развитию дореволюционной литературы. Теория «мистического анархизма» Г. И. Чулкова стала проповедью внутренней свободы личности от любых форм контроля.***
Произведение вошло в цикл «Годы странствий». Чулков описывает период своей биографии после закрытия журнала «Вопросы жизни», в котором он занимал должность секретаря. Занятый идеологическим наполнением издания, писатель совершенно забыл о собственной судьбе. После потери работы он столкнулся с безденежьем, неустроенностью быта, общественной травлей и личностным кризисом.
В цикл «Годы странствий» Г. И. Чулкова внесено несколько мемуарных произведений. Среди них — «Новый путь», «Факелы», «Вопросы жизни», биографические рассказы о современниках («Александр Блок», «Федор Сологуб», «М. Н. Ермолова»).
I
Когда закрылась «Вопросы жизни», я почувствовал, что почва колеблется у меня под ногами. Всецело занятый журналом и «с головой ушедший» в тогдашние идейные споры, я по рассеянности забыл устроить себе сносную житейскую обстановку и как-нибудь наладить более или менее прочный быт. Лишившись скромного редакторского жалования, я оказался без крова и без пищи.
Положение мое было тем драматичнее, что меня все знали как одного из руководителей «Вопросов жизни», а этот журнал для интеллигентов был как бельмо на глазу. К тому же я привык печатать все, что хочу, не считаясь с иными вкусами и предубеждениями. И куда понес бы я тогда свои произведения? Почти все журналы, пережившие благополучно кончину «Вопросов жизни», полемизировали с нашим журналом, и я сам метал стрелы во все стороны, не скупясь на сарказм. С большим трудом устроился я в театральном отделе газеты «Товарищ», где я стал писать рецензии[1]. Жалование, впрочем, в качестве заведующего театральным отделом получал не я, а другой литератор, а я довольствовался построчной платой, но зато я нашел трибуну для проповеди символизма на подмостках театров, а мой патрон[2] не очень мешал мне в этом деле, за что я ему до сих пор признателен. Скоро я сделался bete noire[3] для петербургского театрального мира. Этим моим рецензентским опытам и тогдашнему театру я посвящу одну из следующих глав, а сейчас расскажу о судьбе «Факелов» и моего «мистического анархизма».
В те годы — 1906 и 1907, — несмотря на то, что я вовсе не успел тогда обосновать и развить, как следует, мои мысли о «последнем освобождении», они встречали очень горячий отклик среди молодежи. Насмешливая и злобная журнальная полемика со мною, почти ежедневные газетные выпады и даже травля меня некоторыми недавними моими литературными товарищами[4] нисколько не умаляли моей тогдашней популярности.
Мои публичные лекции собирали толпы моих почитателей. Меня встречали и провожали овациями. Но должен признаться, что этот «у
