И когда та повернулась, прочувствованно сказала: – Ты моя самая лучшая подруга!
Элла секунду растроганно смотрела на нее, потом попросила:
– Тогда дай чем-нибудь подушиться на дорожку.
– Ты знаешь, а у меня сейчас ничего нет. Духи как-то неожиданно закончились. Могу полить тебя дезодорантом, если хочешь.
Элла согласилась на дезодорант и в машину к Шведову села, благоухая.
– Что случилось с Жекой? – тотчас же задал он вопрос.
– Ничего, – удивилась Элла.
– Но ты сказала, что он оглох! Ты же имела в виду, что он – мамочка?
– Это я просто так сказала, потому что мне надоело с тобой по телефону пререкаться!
– Ну, Астапова, ты даешь! И Жека тоже дает. Где его дурацкая записка?
– Вот она.
Элла подала шефу красивый подарочный конверт с разбросанными там и сям маленькими птичками, который тот безжалостно растерзал.
– Вот! – злобно воскликнул он, добыв из конверта содержимое и пробежав его глазами. – Я же говорил, что он дурака валяет! Посмотри, что он мне прислал.
Элла нетерпеливо взяла записку и прочитала: «Димыч! Если у нее красивые ноги, я погиб. Сделай что-нибудь».
– Как ты думаешь, Дим, у меня красивые ноги? – тотчас же загорелась Элла.
– Даже не думай вступать с Жекой в интимную связь! – заревел Шведов. – Во-первых, по отношению к женщинам он дикая свинья, а во-вторых, если ты залезешь к нему в постель, он тотчас же найдет на тебе родимое пятно и шрам под коленкой.
Перед тем как потерять сознание, бедняга открыл глаза и сказал:
– Она выскочила…
– Она! – воскликнула Элла. – Наверное, та тетка в черном пальто, которую соседка приняла за меня. Говорю тебе, в деле замешана женщина.
– Теперь я тоже так думаю, – Римма опустила глаза вниз. Потом тихо сказала: – Когда я приехала в больницу, мне отдали Юркину одежду.
неизвестном направлении, «Москвич» вяло