А бывает, без косметики, без декольте и подавно, а глаз не отвести. Тёплая, живая, индивидуальная, наполненная. Хочется и любоваться, и поговорить, и просто побыть рядом. В чём же секрет?
Дома за книжечку, вязание, приготовить борщ, погладить кошку, потосковать у окна, что вроде бы как оно и хотелось бы уже выстрелить да разбомбить этот плотный кокон скромности вокруг себя, но вроде как уже и привычно, и понятно, и даже хорошо, а иногда, может, и совсем неплохо. Т
Потому что вот что из этого вышло. Теперь я если краснею, то совсем не от жара и жизни, я краснею от стыда — когда на меня смотрят, когда на меня обращают внимание, когда кто-то сделал мне вдруг комплимент или я кому-то понравилась, или если я вдруг где-то не полушепотом, а в голос что-то сказала. Это нескромно! Что вы, что вы! Глаза поднять, заговорить, проявить как-то себя, стать заметной… Я теряюсь, пугаюсь, мне хочется закатиться куда-нибудь под лавочку, чтобы меня никто не видел — одежду посерее, чтобы не выделяться, испуганное бледное лицо и глаза в пол — моё всё.
И ежедневными скрупулёзными стараниями меня всё же тщательно упихивали в скромность, как в скорлупу от яйца, которая твердела и прочнела с годами. Узнаётся?
Хотя, да, в маленькой девочке тоже неплохо — ничего не нужно делать — всё уже известно, понятно и слаженно работает. С маленькой девочки — что с неё взять? Лишь раз за разом одна и та же картина. А вот если отстоять себя… да, набивая шишки, взяв ответственность за себя и свою жизнь на себя, ответственность за свои
мне как минимум в шесть раз больше, и я не только чувствую и осознаю, что происходит, но и могу разговаривать на равных, договариваться, объяснять, доказывать, зыркать строгим взглядом, кричать, если уж на то пошло, давать
Маленькая девочка… Слова сказать не могу, не то чтобы возразить или поставить человека на место и показать, кто тут в доме хозяйка. Мааааленькая, такая беззащитная, простодушная и делайте-со-мной-что-хотите. Взрослым перечить нельзя, взрослые лучше знают, как должно быть, взрослые тут всем рулят, им позволено врываться в личное пространство, когда вздумается и сколько вздумается и ломать, топтать и перестанавливать всё под свои усмотрения так, как хочется, ни на кого невзирая и не спрашивая разрешения
В той стадии, когда привычка быть удобной другим из детского защитного механизма переросла в стиль жизни, единственно возможный вариант взаимодействия с миром, в клетку с невидимыми прутьями, выйти из которой возможно только если отказаться от того, чтобы быть удобной, а не от себя, как кажется на первый взгляд.
А жить-то хочется собой, свою жизнь и по-настоящему! Даже если кажется, что нужно быть какой-то особенной, иметь крутую должность, высокий заработок или статус, чтобы смочь противостоять и заявить о себе. Хочется научиться осознавать себя, свои желания, отделять их от желаний других людей, говорить «нет», быть неудобной, неправильной, встречать осуждение, непонимание смело, не забегая обратно в клетку и не пряча себя в ней от страха. Чтобы позволить себе быть по-настоящему… Чтобы позволить себе по-настоящему жить!
Две крайности. А где середина? Или, точнее, не середина, а действительность? Где я во всём этом?
И я останавливаюсь, снимаю маску, снимаю вросшую в меня хорошую девочку и… остаюсь собой.
Это непривычно, где-то, может быть, страшно, не всем удобно и «что это с тобой? ты какая-то не такая», где-то, возможно, очень по-новому, очень свежо, просторно, радостно, а самое важное — так хорошо — просто быть собой, а не хорошей девочкой. Собой, а не кому-то удобной… Собой, а не…
