автордың кітабын онлайн тегін оқу  Юмор

Николай Огарев

Подчас, не знаю почему,

Меня страшит моя Россия;

Мы, к сожаленью моему,

Не справимся с времен Батыя;

У нас простора нет уму,

В своем углу, как проклятые,

Мы неподвижны и гниём,

Не помышляя ни о чём.

Куда ни взглянешь — всё тоска,

На улицах всё снег да холод,

К тому ж и жизнь нам нелегка:

Везде безденежье да голод.

Министром Вронченко[3] пока;

Канкрин уж слишком был немолод,

На лаж ужасно что-то скуп,

А рубль-целковый очень глуп.

В литературе, о друзья

(Хоть сам пишу, о том ни слова),

Не много проку вижу я.

В Москве всё проза Шевырёва[4] —

Весьма фразистая статья,

Дают Парашу Полевого[5],

И плачет публика моя;

Певцы замолкли, Пушкин стих,

Хромает тяжко вялый стих.

Нет, виноват! — есть, есть поэт,

Хоть он и офицер армейской[6];

Что делать, так наш создан свет, —

У нас, в стране Гиперборейской,

Чуть есть талант, уж с ранних лет —

Иль под надзор он полицейской

Попал, иль вовсе сослан он.

О нем писал и Виссарьон[7].

Но перервёмте эту речь,

Литература надоела;

Пусть пишет Нестор, пишет Греч[8],

Что нам до этого за дело?

Позвольте на диван мне лечь:

Закурим трубку — вот в чём смело

Могу уверить вас: сей дым

Уж нынче дамам невредим.

Да, в этом есть успех у нас,

Уж вовсе время исчезает

Олигархических проказ;

Нас спесь уже не забавляет,

В гостиных скучно нам подчас,

На балах молодежь зевает,

Гулять не ходит на бульвар, —

У ней в чести Швалье да Яр[9].

Порой и я — известно вам

Люблю одну, две, три бутылки

Хоть с вами выпить пополам:

Умы становятся так пылки,

Даётся воля языкам,

А там ложись хоть на носилки…

Но я боюся за одно:

Ну надоест нам и вино?..

Тогда что делать? Час избрав,

Ступай в деревню, мой приятель,

Агрономических забав

Усердный сделайся искатель,

Паши три дня — и будешь прав.

Я о крестьянах, как писатель,

Сказал бы много — но молчу;

Не то чтоб… просто не хочу.

Но мне в деревне не живать;

Как запереться в юных летах!

Я в полк сбираюсь, щеголять

Хочу в усах и эполетах,

Скакать верхом и рассуждать

О разных воинских предметах;

Наверно, быть могу я, друг,

Монтекукулли иль Мальбруг[10].

А может быть, и сей удел

Пройдет сквозь пальцы — и на свете

Останусь я без всяких дел,

Подумаю о пистолете,

Скажу, что свет мне надоел, —

Что ничего уж нет в предмете,

Взведу курок… о человек!

Минута — и твой кончен век!

Скажу, и брошу пистолет,

Спрошу печально чашку чая,

Торговли нашей лучший цвет;

А жалок мне удел Китая[11].

У Альбиона чести нет,

Святую совесть забывая,

Имея очень жадный нрав,

Не знает он народных прав.

Хотел ещё о том о сём,

О Франции сказать два слова

И с вами разойтись потом,

Но мы до времени другого

Отложим это, — да, о чём

Я начал, бишь? А! Вспомнил снова:

О родине. О, край родной!

Но спать пора нам, милый мой.

А! Вы опять пришли ко мне.

Давайте ж говорить мы с вами

О Франции. Наедине

Оно позволено с друзьями

И даже в здешней стороне,

Но с затворёнными дверями;

Не то без церемоний вас

Попросят к Цынскому[12] как раз.

Я сам был взят, и потому

Кой-что могу сказать об этом.

Сперва я заперт был в тюрьму,

Где находился под секретом,

То есть в подвале жил зиму

И возле кухни грелся летом,

Потом решил наш приговор,

Чтоб был я сослан под надзор.

Но satis, sufficit[13], мой друг,

То есть об этом перестану.

Мне грустно нынче. Все вокруг

Так вяло — сам я духом вяну;

Сам растравляю свой недуг,

Тревожу в сердце где-то рану.

Занятье глупое! Оно

И больно очень и смешно.

Да как же быть? И если б вам

В себя всмотреться откровенно,

Вы грусть и с желчью пополам

В душе нашли бы непременно.

В халате, дома, по коврам

Ходили б молча совершенно,

Иль напевали б — и в такой

Прогулке шел бы день-другой.

Сказать вам правду — это мы

Давно привыкли звать хандрою:

Недуг, рожденный духом тьмы

И века странной пустотою,

Охотой к лету средь зимы,

Разладом с миром и с собою,

Стремленьем, наконец, к тому,

Что не даётся никому.

Возьмите факты: древний мир

Весь только жил для наслажденья;

Но этот свержен был кумир,

И стали жить для размышленья

Там с миром, здесь с собою мир;

У нас же глупое смешенье:

Всегда, одно другим губя,

Мы только мучим лишь себя.

Не правда ль, сказано умно,

Хотя поэзии тут мало?

Да что? Признаться вам, давно

Все как-то в жизни прозой стало,

Как отшипевшее вино

В стекле непитого бокала;

Отвыкли мы от сладких слёз,

От юных шалостей и грёз.

Как вспомнишь радость и печаль,

Что в прежни годы волновали,

Как нам становится их жаль!

Как возвратить бы их желали!

Свята для нас былого даль…

И вот ещё грустней мы стали!

Где сердца жар? Где пыл в крови?

Где мир мечтательной любви?

Быть влюблену в то время мне,

Быть может, раза два случилось,

Тогда я плакал в тишине,

При встрече с нею сердце билось,

Бледнели щеки, — в каждом сне

Передо мной она носилась,

Я просыпался, а мой сон

И наяву был продолжен.

Но к делу, не теряя слов.

Великий прах из заточенья[14]

Прибыл в Париж — и Хомяков[15]

На этот счёт стихотворенье[16]

В журнале тиснул, к сожаленью.

И потому позвольте дать

Совет — стихов вам не читать.

Да вообще журналов сих

Вы — много дел других имея

И не читайте. Что вам в них?

Сенковский все не любит Сея[17],

Хотя и эконом an sich[18],

И деньги любит, не краснея[19]

Потом об укрепленьях толк

В Париже очень долго длился.

Их строят, чтобы русский полк

В столицу мира не пробился.

Я патриот, свой знаю долг,

Но взять Парижа б не решился.

Я думаю, довольно с нас,

Когда мы усмирим Кавказ.

Я на Кавказ сбираюсь сам,

Быть может, нынешним же летом,

Взглянуть на горы и к водам[20]

Что ж? Вместе не угодно ль вам?

Со мною согласитесь в этом,

Что с вами время там вдвоём

Мы тихо, свято проведём.

Там снежных гор… Но, боже мой,

Об этом сказано так много!

Замечу только — труд большой

Пускаться в длинную дорогу,

Вы там на станции иной

Умрете с голоду, ей-богу!

В Париже больше ничего

Нет для разбора моего.

Снег желтый тает здесь и там;

Уж в марте нам не страшны стужи,

Весною веет воздух нам,

Нам ясный день сулит весну же,

И безбоязненно ушам

Торчать позволено наруже.

Хочу я вас просить, друг мой,

Пешком гулять идти со м