автордың кітабын онлайн тегін оқу  «Вдова»: Полковник из Аненербе

Владимир Андриенко

Сотрудники НКГБ:[2]

Нольман Иван Артурович — сотрудник 2-го отдела НКГБ, старший майор госбезопасности.

Максимов Владимир Иванович — комиссар госбезопасности второго ранга. Начальник Нольмана.

Кравцов — капитан госбезопасности, разведчик. (Савик Нечипоренко)

Шарко Антонина — курсант разведшколы НКВД. (Ада Лепинская)

Сотрудники Абвера:[3]

Лайдеюсер — майор Абвера. Заместитель начальника Абвершколы в Брайтенфурт.

Аренберг — полковник Абвера. Начальник Абвершколы в Брайтенфурт.

Лавров Роман Романович — инструктор Абвершколы в Брайтенфурт. (Антон Герасименко).

Ольга Дроздова — курсант разведшколы Абвера в Брайтенфурт. (Анна Герасименко).

Шигаренко Максим — курсант разведшколы Абвера в Брайтенфурт.

Сотрудники СД:[4]

Клейнер — оберштурмбаннфюрер (подполковник) СС начальник службы СД Харькова. (Начальником полиции и СД генерального округа «Харьков» был штурмбанфюрер СС (майор) Кранебиттер).

Вильке Фридрих — гауптштурмфюрер (капитан) СС, заместитель начальника службы СД Харькова.

Генке Клаус — оберштурмфюрер (лейтенант) СС, помощник Вильке.

Группа Рунсдорфа:

Фон Рунсдорф — барон, полковник, сотрудник Аненербе.

Рикслер Ганс — лейтенант, адъютант фон Рунсдорфа.

Лимоненко Владислав Антонович — архивариус.

Старший майор Нольман из 2-го управления НКГБ СССР[5] составил план действий по операции «Подмена» довольно быстро. Для подготовки «архива» Нольману выделили лучших представителей особого отела «А»[6] по работе с документами.

Документы готовил полковник Симонов. Его сотрудники постарались и «архив» профессора Пильчикова был готов к переправке в Харьков уже через три недели.

Симонов разложил плоды своей деятельности перед Нольманом.

— Прошу оценить качество работы. И в какой короткий срок! — с гордостью произнес полковник.

Нольман стал перебирать листы.

— Бумага выглядит старой, — сказал старший майор, когда просмотрел принесенные ему документы.

— Не выглядит старой. Она такая и есть, старший майор. Бумага настоящая. С этой стороны подмены никто не заметит. Никакой эксперт здесь не подкопается. Вот подлинный старый документ для примера. Это написано в 1911 году, а вот это то, что приготовили мы. Сравните!

Нольман внимательно осмотрел оба документа. Подделка была несомненно лучше сохранившейся, чем бумага из архива, которая хранилась много лет.

— Разница между бумагами очевидна. Явно, что вот эта новее. Хоть листы и старые но видно что вот это писали недавно.

— Этот лист, товарищ старший майор еще не состарили. Я специально принес это вам для сравнения! А вот то, что получилось в результате искусственного старения документа.

Эксперт выложил перед Нольманом еще один документ.

На этот раз старший майор никакой разницы не заметил.

— А вот это хорошо, — сказал он. — Действительно хорошо! Они практически не отличаются.

— А я что вам говорил.

— Скажите, полковник, а эту подделку можно распознать?

— Без специальной экспертизы нет, товарищ Нольман. Но если документы попадут в Берлин, тот там это распознают довольно быстро. Состав чернил выдаст подделку.

— Значит нельзя допускать вывоза документов.

— Но мне в самом начале работы и ставили такую задачу, старший майор. За столь короткий срок, то что сделано просто идеально. А лучше всего сделать копии. Второй вариант вот этих документов.

— Кто поведется на копии, товарищ полковник. Их сразу примут за фальсификат! Нет! Нам нужно, чтобы документы пусть только на первом этапе операции, но выглядели идеально.

Симонов возразил:

— Но можно солидно испортить старые документы и потому у хранителя могла возникнуть необходимость сделать копии. И можно перемешать часть подлинных бумаг с фальшивками. Это усилит достоверность.

— Но что у нас есть подлинное? — спросил Нольман.

— Рецензия на статью об атмосферном электричестве сделанная в 1907 году самая настоящая. Вот она.

Нольман взял из рук эксперта бумагу.

— Но разве это рецензия на работу Пильчикова? Здесь указана другая фамилия автора.

— На первом листе фамилии нет, товарищ Нольман. Она на втором. И мы подложим в архив только первую страницу. У Пильчикова была статья на эту тему. И этот документ в папке будет смотреться органично.

— Согласен. Почерк?

— Наш гравер постарался на славу. Отличить практически невозможно. Только если проводить экспертизу. Но это можно сделать только в Берлине.

— Хорошо. А состав документов?

— Здесь консультантами выступили профессора Московского университета. Все подобрано с толком. Выглядит все как архив серьезного ученого. Особенно последние документы! Вот прошу вас. Отчет Пильчикова Николая Дмитриевича.

«…мною были с помощью электронных волн, шедших сквозь стены зала, в котором стояли приборы, выполнены следующие опыты: 1) зажжены огни модели маяка; 2) вызван выстрел из небольшой пушки; 3) взорвана мина в искусственном бассейне, устроенном в зале, причем затонула маленькая яхта; 4) приведена в движение модель железнодорожного семафора».

Симонов сказал:

— Настоящий. А теперь вот этот.

«Модуляционная схема включения в перманентное ультракоротковолновое магнитное поле с дистанционным управлением импульсами. Модуляция земного магнетизма с силовым линейным полем синхронной магнитной коллекции посредством так называемого эффекта вихревых токов с целью генерации дельта-магнитных лучей».

— Я даже сам бы принял вот это за подлинные документы, если бы лично не работал с ними.

Симонов разложил бумаги по порядку и поместил их в папку. Затем передал все Нольману.

Тот еще раз посмотрел на документы и спросил:

— Это все?

— Расширять архив больше нет необходимости, товарищ старший майор. Но вы сами сказали, что главная цель не сам архив.

— Это так, — согласился Нольман. — Но сначала они увидят вот это! И я бы немного подкорректировал документы.

— Что это значит? — спросил Симонов. — Вы сомневаетесь в моей компетенции?

— Нет, полковник. Совсем нет.

— Тогда что вам не нравится, старший майор?

— Мне нужно чтобы Рунсдорф засомневался.

— Но вы сами просили сделать идеальную подделку, товарищ Нольман!

— Верно. И когда вы её сделали, всё это следует совсем немного подкорректировать.

— Я вас не понимаю.

— Я не могу рассказать вам всего, полковник. Но барон фон Рунсдорф, который получит этот архив, должен засомневаться и призвать специалиста на месте. Специалиста, который сможет ему все объяснить. А сейчас все сделано так, что барон сразу отправит все это в Берлин.

— Значит немного упростить?

— Именно, полковник. Но сначала мой специалист сделает фотокопии именно этого архива. А затем его доставят вам, и вы сделает все по-новому.

Симонов сказал, что задачу понял.

— Хотя я не совсем понимаю идеи с копией. Ведь немцы не поверят фотокопии, если не сами её сделали? Разве не так?

— А вот это уже наша работа, товарищ Симонов сделать так, чтобы в Берлин доставили то, что нужно нам. И подделка должна быть на уровне.

— Смею вас уверить, что вот эти документы покажутся вашему барону весьма важными, товарищ Нольман…

* * *

Нольман явился с докладом к комиссару госбезопасности 2-го ранга Максимову.

— Архив готов, Владимир Иванович.

— Надеюсь наши эксперты поработали хорошо?

— Да. Полковник Симонов постарался.

— Рунсдорф и его помощники в Харькове подделку не заподозрят?

— Дело в том, что я приказал сделать фотокопии архива и отдать документы на доработку. Вот первоначальный вариант, а вот то, что получилось после. В первой папке фотокопии.

— А зачем вам понадобился второй вариант?

— Все просто, Владимир Иванович. Мне нужно чтобы фон Рунсдорф начал сомневаться в подлинности архива. Вот для этого сделали второй неидеальный вариант.

— И что это даст?

— Рунсдорф станет искать человека, который сможет всё проверить перед тем, как отправить архив в Берлин.

— И?

— Он найдет нашего человека, который все ему пояснит и расскажет об инженере Блау. И немцы после этого должны захотеть заполучить товарища Балу себе.

— Но как подставить барону этого человека? Того, кто все ему, как нужно, объяснит?

— Все просто. В Харькове работает в городской управе наш агент.

— Это который?

— Леонид Буров, товарищ комиссар. Оставлен в Харькове по лини подполья. Это глубоко «законсервированный» агент для важных поручений.

— Знаю Бурова. Этот тот самый, которого вы спасли в свое время от суда по делу «Право-троцкистского блока» в 1938-ом году?

— Он самый товарищ комиссар. Он инженер и большой специалист по электротехнике.

— Он сейчас работает у немцев в городской управе?

— Именно так, Владимир Иванович.

— И Буров знает об этом задании?

— Он поставлен в известность о том, что возможно ему придется выполнить эту миссию. И он представит немцам инженера Блау.

— Хорошо, пусть так, но в Берлине с этим станут работать специалисты, — Максимов показал на вторую папку с документами, — и все вскроется

— Поэтому, товарищ комиссар, нам нельзя выпускать архив из Харькова. Но можно будет выпустить фотокопию. Мы даже сделали её сами. И есть несколько экземпляров. На тот случай если один или два испортятся в пути.

— Иван Артурович, иными словами, они заполучат «ученика» профессора Пильчикова.

— Не ученика, но последователя. Того кто обещает создать чудо-оружие! — поправил комиссара Нольман.

— Самое сложное заставить барона поверить, что инженер Блау гений.

— Мы создадим обстановку, в которой Рунсдорф не сможет усомниться в гениальности Блау.

Максимов считал что операция, придуманная Нольманом, была слишком сложна. Такие он не любил. Но план «Подмена» понравился Судоплатову и Берии. Хотя Нольман постоянно вносит в планы коррективы. И Максимов был уверен, что у старшего майора в рукаве еще не один сюрприз.

— Архив у нас есть! И есть планы по его дальнейшей судьбе. А есть ли у вас, товарищ Нольман, план как Рунсдорф найдет этот архив?

— Есть, товарищ комиссар.

— Над этим будет работать группа капитана Кравцова?

— Я никогда не полагаюсь на один вариант выполнения задачи, товарищ комиссар. Нельзя все ставить на карту Кравцова. А если группа провалится?

— Не вы ли убеждали меня и Судоплатова, что внедрение прошло успешно?

— Это так. Но все нужно предусмотреть.

— Вы о способностях Кравцова?

— Я думаю, что капитан Кравцов справиться. Но у меня сомнения насчет надежности канала связи, Владимир Иванович.

— Вы не доверяете подпольному обкому партии?

— Я думаю, Владимир Иванович, что «Вдова» снова в деле и она в Харькове.

— Откуда у вас информация по Вдове, Иван Артурович.

— Интуиция.

— Иван Артурович! Я просил вас сообщать факты!

— Но я уверен, что Вдова в Харькове. И она крутится рядом.

— Вы думаете, что Вдова знает о группе Кравцова? — спросил Максимов.

— Нет. Этого она наверняка не знает. Но в городе находится агент Абвершколы Лавров! Тот самый лейтенант Лавров, которого я заставил уйти к немцам. Он устроился в Абвере и у него до сих пор нет связи.

— Я знаю про Лаврова, старший майор. Он работал в харьковском управлении НКГБ. Что вы предлагаете?

— Не пора ли выйти с ним на связь?

— Посвящать Лаврова в детали операции «Подмена» нельзя.

— Я этого и не собирался, Владимир Иванович. Я бы установил с Лавровым контакт через подполье. А вот с Кравцовым стоит связываться только через скобяную лавку.

— Владелец скобяной лавки Сергей Антипенко был оставлен в качестве запасного варианта связи в Харькове с 1941 года. Но «Скобяной товар Антипенко и Ко» не в моем непосредственном подчинении. Иван Артурович.

— Но вы можете попросить отдать нам этот канал?

— Вы и сами можете это сделать, Иван Артурович, учитывая ваши отношения с Берией. Вам он не откажет!

— В последнее время он настроен слишком враждебно. После того как я просил за лейтенанта Костину.[7]

Максимов слышал про эту выходку Нольмана.

— Вы смелый человек, Иван Артурович. Именно Костина своими действиями в Ровно провалила сеть. Резидент полковник Одинцов вел тонкую игру с ОУН,[8] а она сорвала все его планы. Теперь никаких контактов нет! И, наверное, уже не будет. Одинцов написал рапорт на Костину, и одна уже была бы арестована. Но вмешались вы, старший майор! И после такого вмешательства вы остались на своей должности и в своем звании. Это о многом говорит.

— Но я не хотел бы просить Лаврентия Павловича о скобяной лавке. Ведь у меня пока нет результата! А старые «индульгенции» я уже исчерпал, Владимир Иванович.

— Хорошо! Я сделаю это, Иван Артурович. Но что по поводу Костиной?

— Она работает под моим началом, товарищ комиссар.

— И какова эффективность этой работы?

— Лейтенант госбезопасности Костина отличный разведчик, за это могу поручиться.

— Пусть будет так, товарищ Нольман. Но я против оправки Костиной на задание в Харьков. Пусть работает в Москве.

— Я не думал её никуда отправлять, товарищ комиссар. «Тося» останется в моем отделе в Москве. Мне нужен аналитик, Владимир Иванович.

— Она как раз показала себя плохим аналитиком в Ровно.

— Но там дело касалось высокой политики. У нас все проще.

— После того как архив попадет в Харьков мне нужно знать о каждом вашем шаге, Иван Артурович. И это совсем не от недоверия к вам. Меня станут спрашивать наверху!

— Я буду докладывать ежедневно, Владимир Иванович.

— И никакой самодеятельности!

— Этого я и сам не переношу, товарищ комиссар. Но в деле агентурной разведки агент может попасть в такую ситуацию, когда ему самому придется принимать решения…

* * *

Когда Нольман ушел, Максимов позвонил начальнику 2-го отдела[9] НКВД СССР Судоплатову.

— Павел Анатолиевич, Максимов у аппарата.

— Что у вас, Владимир Иванович?

— У меня прежний вопрос о людях, Павел Анатолиевич.

— Говорите!

— Использование немецкой агентурой поддельных документов в текущем 1942 году приобрело грандиозный размах. Абвер решил эту проблему. За основу для этой «продукции» они берут оригиналы захваченным ими документов у наших пленных. Недавно нашей командой был захвачен агент 107-й группы Абвера.

— И что?

— Он сообщил, что эта абвергруппа ведет широкую диверсионную и разведывательную работу против нашего Брянского и Западного фронтов. И у них есть резерв больше 40 гербовых печатей, свыше 100 печатей стрелковых полков, 11 печатей армейских госпиталей. У меня в подчинении нет опытных сотрудников в достаточном количестве! Мне нужны граверы.

— Вам выделили специалистов, насколько я знаю, товарищ Максимов. Это верные и преданные делу партии люди. Многократно проверенные.

— Да, у меня появилось двое граверов, но результатами их работы я недоволен. Да и разве дело только в граверах? Мне нужны аналитики.

— А Нольман не аналитик разве?

— Он аналитик каких мало! Но у Нольмана особая группа. И он занимается Рунсдорфом. Нольман лично отстоял себе помощницу — лейтенанта Костину, с которой работал ранее. Она не была отстранена от работы в НКГБ, или даже понижена в звании. Но и у меня нет людей. Что могут эти молодые сотрудники? У них нет никакого опыта! Пусть они хоть десять раз преданные партии люди. Но они не знают, как работать!

— Ближе к делу, товарищ Максимов!

Комиссар госбезопасности сказал:

— У нас в лагерях сидят сотрудники, которых я знал в 30-е годы. И они, я уверен, готовы приступить к работе. Они хотят помочь Родине в этот тяжелый час, Павел Анатолиевич. Я уже подавал вам список сотрудников, которых я бы хотел видеть в своем отделе! Простите за резкость и прямоту, Павел Анатолиевич.

Судоплатов ответил:

— Я выполнил вашу просьбу, Владимир Иванович. И вчера говорил с Берией. Я просил отпустить людей по всему вашему списку.

— И что? — с надеждой спросил Максимов.

— Товарищ Берия только спросил меня, уверен ли я, что они нам нужны? Я ответил, что уверен! Он приказал мне связаться с Кобуловым и тот получит приказ освободить всех, кого вы назвали, Владимир Иванович.

— Это отличная новость, Павел Анатолиевич! Я даже не знаю, как вас благодарить за это.

— Вы лично несете ответственность за всех, кого освободят, Владимир Иванович.

— Так точно, товарищ Судоплатов! Готов нести любую ответственность! Но у меня к вам еще одна просьба.

— Какая?

— «Скобяной товар Антипенко и Ко», товарищ Судоплатов.

— Вы совсем обнаглели, Владимир Иванович. Вы просите отдать вам самое лучшее!

— Этот канал связи просит для своей операции товарищ Нольман.

— А чем его не устраивает ваш канал связи в Харькове?

— Нольман не доверяет подполью полностью. Считает, что там может быть агент гестапо.

— А есть основания?

— Думаю, что нет. Но вы знаете Нольмана, Павел Анатолиевич. Он решил перестраховаться.

— Хорошо. Я отдам приказ. Это все?

— Так точно, товарищ Судоплатов.

— Тогда до свидания, товарищ Максимов. Думаю, что мне не придется жалеть о принятых решениях. Жду вас у себя с подробным отчетом через три дня!

* * *

План «Подмена» был разработан. «Архив» готов. Теперь оставалось проработать некоторые детали и четко распределись роли между агентами.

Нольман в последнюю неделю почти не спал. Домой с работы не уходил и ночевал в своем кабинет в управлении. Комиссар госбезопасности Максимов, его начальник, нашел ему хорошего специалиста для обработки данных. И тот быстро в рекордный срок составил для Нольмана отчет по инженеру Владимиру Александровичу Блау.

Неделю назад к работе в его группе подключилась лейтенант государственной безопасности Костина. Она вынуждена была прервать своё прежнее задание, ибо группа, которая работала с ней в Ровно, провалилась. Костину было приказано привлечь к ответственности, но Нольман просил за неё самого Берию.

— Вы отдаете себе отчет, товарищ Нольман? За кого вы просите? У меня на столе лежит рапорт полковника Одинцова. Он советует отдать Костину под суд!

Нольман смело возразил:

— Я не согласен, товарищ Берия! И прошу Костину перевести в мою группу. Она будет весьма полезна.

— А вы читали рапорт Одинцова, товарищ Нольман? — строго спросил Берия.

— Никак нет, Лаврентий Павлович. Но коротко с делом знаком!

— И вы считаете, что Костина не виновна?

— Никак нет, товарищ Берия! Вина Костиной очевидна. Но ей еще слишком рано было поручать такое задание, какое доверил лейтенанту Костной полковник Одинцов.

— Вот как? Но ведь