Я отперла дверь и порылась на вешалке с одеждой, провисшей под яркими тканями. Недостаток цвета в крыльях я компенсировала выбором наряда. Проведя пальцами по ряду платьев, я остановилась на неоново-розовом и туфлях на каблуках в тон ткани. А затем попыталась выпрямить вьющиеся волосы – я почти сдалась, когда моя щетка застряла в тысячный раз. Конечный результат вышел полупрямым, по крайней мере вокруг лица. Я не была полностью уверена, как выглядит задняя часть, да меня это и не волновало. Напоследок непременно накрасила рот яркой помадой, чтобы отвлечь внимание от моих темпераментных светлых локонов.
Когда я встретилась с Эмми через час, она улыбнулась моему платью.
– Какой яркий наряд, детка.
Я не стала спрашивать, не слишком ли он вычурный, потому что не пошла бы переодеваться, даже если это так.
– Такси у входа.
– А Грейсон?
– Ему позвонили. Он ответил снаружи. – Эмми улыбнулась шире, ошибочно приняв мое любопытство за интерес. Я позволила ей верить в то, во что она хотела. Чтобы снискать ее дружелюбие.
Застегнув пуговицы укороченной кожаной куртки, она в облегающем платье прошествовала к черному такси. Грейсон уже сидел внутри, укрывшись от дождя.
Он поднял взгляд от светящегося экрана телефона, когда я устроилась напротив него, затем погасил мобильный и засунул его в пиджак, скользнув взглядом по ткани цвета фуксии, выглядывавшей из-под моего бирюзового бомбера.
– Знаю-знаю. Оно жутко розовое. – Я провела пальцами по короткому подолу платья. – Эмми не преминула указать на это.
Она фыркнула, нажав на сенсорный экран, показывая, что мы пристегнуты и готовы ехать.
Пальцы Грейсона скользнули к шее под ворот рубашки.
– Я не… – Он прочистил горло, но не закончил предложение. После короткой паузы он сказал: – Я собираюсь допросить организаторов, Эм.
– Ты информируешь меня или спрашиваешь разрешения?
– Информирую. И если какие-то из их ответов прозвучат сомнительно…
– Ты попытаешься исключить меня из списка.
Его рука опустилась с шеи, шлепнув по обтянутому джинсами бедру.
– К черту попытки. Я сделаю это, даже если мне придется применить физическую силу, чтобы вывести тебя из игры.
Эмми поджала губы.
– Мне девятнадцать, Грей. Даже папа не может заставить меня делать то, чего я не хочу.
– Неужели совсем не заботишься о своей безопасности?
– Эм, насчет сегодняшнего мероприятия. Ты можешь привести всю семью, верно?
Эмми резко остановилась перед ним.
– Если ты сказал папе…
– Не говорил. Просто хотел узнать, можешь ли ты взять второго сопровождающего.
– Ой, да. А что? Ох… – Она повернулась ко мне. – У тебя есть какие-нибудь планы на вечер, Найя?
Мероприятие организовано фондом «Круг», так что даже если Робби Данмор не захочет присутствовать, кто-нибудь из организации там будет, и я смогу задать им все вопросы.
Я встала, стряхивая крошки кекса с фиолетовых джинсов.
– У меня нет никаких планов, но только если ты уверена, что это нормально.
– Да. Все в порядке.
Я заправила длинный локон за ухо.
– Мероприятие пройдет в Jardin Japonais, верно?
Она кивнула, долго рассматривая мои узкие джинсы и топ с ананасовым принтом.
– Нужен коктейльный наряд… модный. У тебя есть платье или тебе что-нибудь одолжить?
– У меня есть одно.
– Знаешь, говорят, что для того, чтобы забыть кого-то, нужна половина того срока, что вы были вместе? Так вот, мы с Адамом встречались один месяц и двадцать девять дней.
Ох, я знаю.
– И я уже забыла этого напыщенного подонка. – Эмми сняла обертку с третьего кекса.
Грейсон испек их вчера в последней попытке отговорить сестру от вступления в число «Девушек Круга» – так пресса назвала группу, отправляющуюся в Венесуэлу, – но его пышный инструмент переговоров не поколебал упрямую Эмми.
С набитым ртом она добавила:
– Даже не скучаю по нему. Ни капельки. – Она слизнула глазурь с кончиков пальцев, а затем доела остатки кекса. – Ох, я изучала Венесуэлу, и мужчины там, – она покачала бровями, – они горячие, с заглавной буквы. Особенно принц. У него такая повязка на глазу, что придает ему еще больше сексуальности. Жаль, что программа переполнена, иначе я бы попыталась включить тебя в список.
Я скомкала обертку в горошек.
– Может, я смогу прилететь и присоединиться за свой счет.
Она приподняла брови.
– У тебя есть на это средства?
– Да.
– Я так понимаю, твой отец не только лакомый кусочек, но еще и при деньгах?
Обертка в горошек между сжатыми пальцами не превышала размер элизианской жемчужины.
– Лакомый кусочек?
– Ну знаешь, папочка, с которым я бы…
Я никогда не была тихоней, по крайней мере, так мне казалось, пока не провела время со своей грешницей, хозяйкой квартиры. Не уверена, повлияло ли волнение по поводу предстоящего отъезда или она всегда была такой, но девушка умела болтать. Без умолку.
Как Адам выдерживал целые дни в обществе Мисс Болтушки? От этой мысли у меня затрещали кости крыльев.
Итак, наш преступник знает личность каждого насильника…
Бун, Ноа и Галина появились позади Леви, их лица выражали разную степень мрачности.
Бун провел рукой по каштановым волосам длиной до плеч, все еще спутанным после сна.
– Полагаю, наше расследование провалилось и мы все разойдемся каждый своей дорогой? – Его непоколебимое разочарование отразилось в выражениях остальных.
– Нет, – сказал я.
Карие глаза Буна расширились.
– Ты хочешь, чтобы мы продолжали копать?
Я кивнул.
– Но мы меняем сторону. Достань мне семейное древо Фелисити Голд. Ищем кровного родственника, который был ребенком во время ее самоубийства.
Ноа склонил голову набок.
– Ребенком?
– Потому что убийства происходят спустя более десяти лет после преступления, – ответила Галина, будучи всегда на одной волне со мной.
Ноа выпрямился.
– Взрослый тоже мог выждать десять лет. Взять время на планирование.
– Ты прав, – согласился я.
Он моргнул.
– Я… правда?
– Мы не должны упускать из виду старших родственников, хотя я все еще думаю, что более вероятно, что наш субъект молод. Нам также нужно выяснить, с кем дружила Фелисити на момент смерти. А затем пропустить все имена через голоранкер и проверить, нет ли всплеска показателей. Так сможем установить личность нашего убийцы-мстителя.
– Что будем делать, когда узнаем его или ее личность? – Солнце отразилось от украшений на лице Галины.
– Мы найдем нашего мстителя и поможем ему завершить работу.
Бун охнул.
– Дов никогда не поддержит этот план.
Галина, которая перебирала маленькие колечки, продетые в ухо, замерла.
– Бун прав. Умышленное убийство будет стоить нам крыльев.
– Никто никого не убивает. Мы просто прикроем задницу нашего субъекта, пока он не закончит. А потом один из нас подпишется на него, чтобы помочь искупить грех, дабы его душа не погибла, как у Фелисити Голд.
– Дову не понравится… – У Буна хватило ума замолчать.
– Дов назначил меня главным в этой команде. Если вы недовольны тем, как я веду дела, то можете уйти.
Все они остались.
– Что подтолкнуло ее к самоубийству?
Леви поморщился.
– Ее изнасиловали.
– Мужчины, которых убили?
– Да.
Хотя я стоял под ярким солнечным светом, по спине пробежал холодок, распространившись по всему телу. Значит, мы имели дело не с аморальным убийцей. Мы столкнулись с тем, кто жаждет мести.
Перед глазами мелькнули изуродованные тела трех мужчин. То, что раньше вызывало жалость, теперь вызывало лишь отвращение. Как мой народ мог позволить людям избегать наказания за изнасилование? Как они могли допустить, чтобы невинные гнили, а преступники процветали? Как могли ишимы вверять судьбы душ весам, выверенным еще в античности?
Мои крылья задрожали, напоминая мне не критиковать систему, но, ангелы, я в такой ярости. Может, мне все-таки стоило взять Найю в нашу команду? Возможно, если бы дочь серафима примкнула к нам, я бы смог убедить Дова ввести Ашера в нашу тайную организацию. Под руководством и защитой одного из Семи мы смогли бы направить всю энергию на охрану людей, а не нашего секрета.
Во мне бурлила злость.
– Это все меняет.
Мне плевать, что преступники, вероятно, набрали огромный балл за свой мерзкий поступок, они подтолкнули девушку к последнему шагу, и, в свою очередь, к последнему вздоху ее души. Не говоря уже о том, что счет первых трех жертв был двузначным, что означало: их душам позволят вернуться на земную карусель.
– Сколько мужчин ее изнасиловали?
– В отчете, посмертно поданном родителями Фелисити, говорится о шести.
– Имена названы?
– У двух – да. Четверо – неизвестные. Трое, которых убили, не были названы.
– Адам, постой! – Он дышал тяжелее, чем те двое мускулистых русских, что гнались за нами по десяти лестничным пролетам с заряженными автоматами в Москве. – Ты должен это… увидеть! – Хотя все то время, которое он проводил перед экранами, приносило много пользы, ему серьезно нужно заняться кардио.
Я вернулся, подходя к Леви.
– Мне удалось обнаружить связь… между… жертвами.
Мой взгляд переместился с его пухлых щек на веснушчатое лицо девочки-подростка с пронзительными голубыми глазами.
– Кто это?
– Фелисити Голд. Покончила жизнь самоубийством… двенадцать лет назад… в пятнадцатилетнем возрасте.
Самоубийство…
Самоубийство означало, что малахим не собрал ее душу.
Самоубийство означало настоящую смерть – не только тела, но и души.
Я не отводил взгляда от этих сверкающих голубых глаз, полных жизни, оборвавшейся навеки.
У Галины страсть к подбиранию случайных перьев и просмотру воспоминаний, заложенных в стержнях. В детстве она ходила по своей гильдии, подбирая перышки, чтобы собрать сведения о своих товарищах по гильдии. Ее страсть к накоплению информации помогла ей стать отличным профайлером и занозой в моей заднице, потому что она узнала обо мне слишком много с тех пор, как Дов направил ее в Бангкок восемнадцать месяцев назад, дабы присоединиться к моей команде из двух человек. Хотя я старался не впутывать Ноа, он сам вмешался, потому что… имел проблемы с привязанностью.
В прошлом году к нашей скромной команде присоединились братья из Голландии, истинные неоперенные, Леви и Бун. Сначала Леви, который стал предан мне после того, как мы взялись исправлять двух грешников из одной семьи в Амстердаме, в первый год его путешествий по миру. Его грешница оказалась не очень покладистой, пока мы с ней не обсудили ее пристрастие к запрещенным веществам и то, как она их финансирует средствами из кошельков родителей. Тогда она стала податливой.
С Буном я познакомился пару недель спустя, когда тот разыскал меня, чтобы выразить благодарность за помощь его младшему брату.
Как получилось, что они стали хранителями? Оказалось, что Леви – тот еще проныра. Он поймал меня, когда я обсуждал с Довом по телефону банду мотоциклистов, которую я пытался прижать. Парню стало любопытно, он покопался и в итоге раскрыл мое дело. Затем начал шантажировать меня, чтобы я принял его в команду. За шантаж он потерял перо, но заслужил свое место. А потом он ошеломил меня, пригласив к нам Буна.
Я не испытывал радости.
И до сих пор не испытываю.
Дов напомнил мне, что необходимо расширять команду, но он не только вознесенный, но еще и чистейший истинный, а значит, имел больше привилегий, чем гибриды-неоперенные.
– Что за гнилое настроение?
– Он весь на взводе из-за Найи, – объяснил Ноа.
Я вытер липкий рот уголком салфетки.
– Нет. – Упало еще одно перо. Зарычав, я встал, схватил свою тарелку и поставил ее в раковину.
– Она ведь не заглянет в гости?
– Нет. Она путешествует по Таити на своей яхте.
– Звучит неплохо. Мне следовало подписаться на нее. – Ноа поставил тарелку с блинами на стол, вырезанный из огромного ствола.
– Ты все еще можешь, – заметил я.
Ноа покачал головой.
– Перестань пытаться избавиться от меня.
Иногда мне действительно хотелось, чтобы он все бросил, но парень упрям.
– Происходящее может принять опасный поворот. Мы имеем дело с серийным убийцей, который неравнодушен к высоким мужчинам с коротко стриженными волосами. Не хотелось бы, чтобы кто-то вырезал слезы на твоих прекрасных скулах или отрезал твои фамильные драгоценности.
– Высокие человеческие мужчины, которые носили короткие стрижки еще в колледже. Не говоря уже о том, что всем им за тридцать. – Он помешивал что-то в большой кастрюле. По запаху я догадался, что там жареная фасоль. – Кроме того, мне нравится моя новая кухня.
– А мне нравишься ты на новой кухне. Такой домашний и милый. – Галина подула на чай, посылая в мою сторону гадкие травяные пары. – Мы должны купить ему фартук. Чтобы были оборочки. Может, даже немного кружева. И обязательно розовый, в тон его крыльям.
За язвительность в нее прилетела полоска бекона.
Галина зашипела.
– Как низко, Ноа. Нападать на вегана продуктами животного происхождения. Я удивлена, что ты не потерял одно из своих милых перышек за атаку.
Ноа сжал пальцы в кулак и щелкнул запястьем в сторону Галины – жест, демонстрирующий непристойность, напоминавший поднятый указательный палец Найи.
Нет.
Никаких мыслей о Найе.
Я съел яичницу, затем нанизал на шпажку несколько блинчиков и полил их кленовым сиропом.
Галина поставила одну согнутую ногу на скамейку, чтобы опереться рукой на колено.
– Ты только что подсластил блины? Мне казалось, ты ненавидишь сладкое.
Так и есть. Я не любил сладкую еду. Сладких людей. Сладкие запахи. Все, что наверняка обожала Найя. Я сжал виски. Черт побери, ведь надеялся перестать о ней думать, а не наоборот.